Шли мы молча. Когда мы ехали через пустошь к Сент-Джасту, машина с трудом взбиралась на холмы, мотор трудолюбиво рычал.

Приехали мы последними.

— Где все? — нервно спросил я. — Куда все делись?

— Наверное, в гостиной. Майкл Винсент собирался прочесть завещание. — Священник держал меня за руку. У него были удивительно сильные пальцы. — Тебе ведь нужно узнать, какое содержание он оставил матери.

— Да, — безразлично ответил я. — Да, конечно.

Мне это не приходило в голову. Когда я вслед за священником вошел в комнату, то, к своему разочарованию, обнаружил, что вся семья уже собралась и ждали только меня.

Никто не сказал мне ни слова. Около камина стоял пустой стул, но когда я предложил его священнику, то увидел, что он уже сидит рядом с Элис.

Я неловко сел.

— Итак, — сказал юрист и старейший друг моего отца Майкл Винсент, — думаю, мы можем начинать. — В руках он держал завещание и, говоря, развернул его и приготовился читать с самого начала.

Мне захотелось курить. Я начал рыться в карманах в поисках пачки сигарет, надеясь, что женщины не будут возражать, если я закурю.

— «Завещание. — Голос Винсента был четок и колок. Все замерли. — Настоящим завещаю…»

Я зажег спичку.

— «…следующее моим детям и внукам: моей дочери Мариане, маркизе Лохъялльской… Ее сыну Эсмонду, барону Руанскому…»

У Марианы и Эсмонда и так было достаточно денег; отец оставил им небольшое наследство в знак любви.

— «…детям моего покойного сына Хью…»

Еще два символических наследства для Деборы и Джонаса. Символы на этот раз были более щедрыми.

— «Моим дочерям Жанне и Элизабет Касталлак, чтобы обеспечить их, если они не выйдут замуж…»

Наследство более не было символическим. Я посмотрел на Джан-Ива. Лицо его стало белым, как мел, глаза горели, как угли.

— «…моей невестке Ребекке, на то время, пока она будет вдовой…»

Я подумал: «Интересно, а как бы к этому отнесся Хью?» Лично я считал, что отец был более чем щедр, оставив ей вообще хоть что-то.

— «…моей жене Джанне Касталлак, чтобы обеспечить ей тот же доход, что и при моей жизни…»

Я вздохнул с облегчением.

— «…следующее завещаю сыновьям Розы Парриш: Уильяму Парришу, в знак благодарности за все, что он сделал, помогая мне управлять имением Пенмаррик… Адриану Парришу, чтобы помочь ему в осуществлении его призвания…»

Значит, отец все-таки сдержал слово в отношении Парришей. Он не оставил им наследства, просто сделал подарки разумного размера. Сигарета погасла, и мне пришлось зажечь еще одну спичку.

— «…нижеследующее завещаю слугам: моей экономке Элис Пенмар с благодарностью…»

Для экономки это было хорошее наследство, но для любовницы маленькое.

— «…моему дворецкому Джеймсу Медлину…»

Ни один слуга, вплоть до самой последней горничной, не был забыт. Список казался бесконечным.

Винсент прочистил горло и перевернул еще одну страницу.

— «После того как все вышеупомянутые наследства будут получены, а налоги уплачены…»

Вот оно. Я снова посмотрел на Джан-Ива. Только он еще не был упомянут.

— «…вся земля, известная как Пенмаррик в приходе Сент-Джаст в Пенвите в графстве Корнуолл…»

Юридические формулировки безжалостно текли и текли.

— «…дом… все мое движимое имущество, находящееся в доме, за исключением бумаг, рукописей, статей…»

Бесконечно.

— «…и шахта, известная под названием Сеннен-Гарт…»

Моя шахта. Сеннен-Гарт. Последняя работающая шахта к западу от Сент-Джаста. Моя шахта досталась никчемному деревенщине, которого я презирал.

— «…включая всю прибыль, арендную плату…»

Моя шахта, думал я, моя шахта. Мое дело. Работа всей моей жизни.

— «Нижеследующим завещаю…»

Он остановился.

Наступила полная тишина. И вот:

— «…моему сыну Филипу Касталлаку», — сказал Майкл Винсент и посмотрел мне прямо в глаза.