— Гвардии нельзя поручать такие важные дела.

— Какие же это дела?

— Ему, видишь ли, нужно поговорить с самим султаном без свидетелей.

Оксана насторожилась. Она замедлила шаг и пошла рядом со старым евнухом.

— Хочет совершить кровавую расправу? — спрашивала шепотом. — Посвети, Мустафа, в этот темный угол: там промелькнула тень.

— Нет, там никого нет, глаза еще видят неплохо. Хочет, наверно, заставить султана добровольно отречься султанства в пользу старшего султанского сына.

— Какого? Их там несколько.

— В пользу того, которого зовут так же, как и меня.

— Гм… а если не захочет султан этого делать, что будет?

— Да известно что: янычары сделают свое дело и султанское место опустеет, его тогда займет Мустафа-сын.

— Но там же есть еще наследник: маленький сын Роксоланы.

Евнух молчал.

— Сынка Роксоланы тоже могут усыпить, — наконец сказал он и погасил фонарь, они уже подходили к дворцу.

— Ты открыл страшную тайну, Мустафа! Искренне благодарю, тебя никогда не забудет султанша, верь мне!

— Открыл, потому что очень люблю Роксолану: она всегда желала мне добра, я тоже желаю ей добра, это знает сам Аллах.

— То, что ты сказал, я передам ей немедленно.

— Поэтому и передаю эту плохую новость, чтобы вовремя предотвратила беду.

— А если позовет тебя сам султан, не откажешься от своих слов?

— Клянусь тенью Пророка, не побоюсь все повторить самому великому султану, потому что он мой благодетель.

— Еще одно: зачем эту тайну открыл тебе старшина?

— Потому что только я знаю хорошо, что творится во дворце, кто охраняет этот дворец, султана и всю его семью.

— Ты… ты не рассказал старшине, где дверь к султану и к его жене? — шептала напуганная Оксана; ей не терпелось и хотелось сейчас же помчаться к своей любимой пленнице, но была ночь, и надо было как-то дождаться утра.

— Разве я, Мустафа, сошел с ума, чтобы говорить такое. Сказал ему, что во дворце давно не был, на покое я и уже ничего не знаю. Но великий визирь не такой, чтобы бросить это пагубное дело. Правда, он пока не спешит, почему-то колеблется, но все же черные мысли не покинули его и, видимо, никогда и не покинут: он даже мечтает зарезать всех принцев-наследников и самому усесться на султанство. Передай султанше, чтобы берегла себя и великого Сулеймана от несчастья. Торопись, не опоздай: Ибрагим — хитрая собака и все делает быстро, я его хорошо знаю!

И Мустафа свернул за угол в свои покои.

Рано утром Оксана тут же отдала султанше письмо от Исидора. Она хотела рассказать и о тайне, которую поведал евнух, но Роксолана замахала руками:

— После обеда, после обеда расскажешь, сердце, а сейчас мне некогда, я должна бежать: разве ты не знаешь, что мой маленький принц заболел!

— Что с ним? Упаси Господи! — расстроилась Оксана.

Но Роксолана уже вошла в покои сына, откуда доносился плач маленького Магомета. Оксана отправилась к себе. Она собиралась сообщить новость так, чтобы не напугать пленницу и тем самым не наделать еще большей беды.

После обеда, когда Оксана выглянула в открытую дверь, уже не было слышно плача, и никто не бегал озабоченно. Она пошла к Роксолане.

— Хорошо, что пришла, а я хотела уже звать тебя, — встретила ее султанша достаточно спокойно.

— Как твой маленький принц? Лучше? — спрашивала встревоженная Оксана, садясь на коврик по-турецки — она привыкла к этому и теперь считала, что иначе и быть не может.

— Магомет спит, успокоился, доктор дал лекарства и советовал не тревожить больного, выздоровеет скоро.

— Это хорошо, что так, а я уже думала… — и споткнулась на слове.

— Я прочла письмо монаха Исидора, — продолжала Роксолана. — Он пишет мне о том, о чем говорил и с тобой? Святой монах пишет правду?

— Какую правду пишет он тебе? — спрашивала Оксана, сдвинув брови.

— Ту правду, что надо защищать нашу веру любыми средствами.

— А это будет честно? — с сомнением спрашивала Оксана.

— Какою мерою меряют иезуиты нам, такой им отмерено будет, — торжественно процитировала Роксолана Евангелие.

— Ты, кажется, окончательно превратилась в магометанку! — удивилась Оксана.

— Гм… еще далеко до этого, или совсем этого нет, — сказала гневно Роксолана. — Иезуитов и я знаю еще из Чернигова, сердце, их не убедишь словами: они фанатики, поэтому и нападают на православных с оружием во имя Бога. Была бы у них сила, напали бы и на мусульман только потому, что это мусульмане. Это и есть фанатизм. Должны защищаться, сердце. Я не посылаю султана на войну против христиан, он сам что-то планирует. Но как султанша, должна благословить его на поход…