• РЖАНЬЕ КОНЯ.

Между прочим, Геродот говорит о «коне Ксеркса», ржанье которого раньше коней других претендентов сыграло решающую роль при выборе царя. Может быть, речь шла о КОННЫХ войсках, которые поддерживали своих претендентов на русский престол в 1606 году. Выиграл Василий Шуйский, сторонники которого оказались расторопнее. «Ржанье коня» могло указывать на приветственные крики всадников, собравшихся в месту заседания боярской Думы и радовавшихся избранию именно их предводителя.

Кроме того, Геродот отмечает, что одновременно со ржаньем жеребца Дария сверкнула молния и раздались раскаты грома. По-видимому, это был торжественный салют войск избранному царю. Огненные вспышки выстрелов и грохот орудий Геродот вполне мог назвать «сверканием молнии и громовыми раскатами».

Подробно рассказав об избрании Дария царем, Геродот всего лишь несколькими строчками упоминает о его дальнейших политических шагах. А затем начинает долго рассуждать о разных странах, об их народах, обычаях и т. п. То есть полностью уходит от темы Дария. Эти «туристические описания» Геродота занимают около семи страниц [16], с. 167–174.

Перед нами — большой разрыв в последовательном повествовании Геродота. Здесь он, или позднейшие редакторы, явно сшили различные летописи. Мы наткнулись на место стыковки разнородных текстов. Через семь страниц Геродот вернется к Дарию. Но это, как мы покажем, будет уже «совсем другой Дарий». Вовсе не отражение царя Василия Шуйского из XVII века, о котором мы только что много говорили. Напомним, что само имя ДАРИЙ — это, скорее всего, искаженное ОРДА. Так что именем ОРДА или ОРДЫНСКИЙ царь летописцы могли называть самых разных правителей. В чем мы уже неоднократно убеждались.

Совершенно аналогичную картину мы видим и в романовских летописях. После рассказа о воцарении Василия Шуйского на престоле, начинается длинное повествование о Великой Смуте. То есть мы подошли к концу Ордынской династии на Руси. Не исключено, что Шуйский был последним ордынским царем-ханом, пришедшим к власти после гибели Дмитрия Ивановича, сына Грозного. События Смуты на Руси очень плохо известны и, как мы уже говорили в книге «Новая хронология Руси», сильно искажены Романовыми. Ведь именно в это время они узурпировали власть в Руси-Орде. Захватив русский престол, они потом переписали историю своего воцарения в выгодном для себя свете.

Таким образом, двигаясь по русским источникам, и подойдя к эпохе 1606–1613 годов, мы погружается в весьма темное время. Становится понятно, что при обнаруженном наложении «Истории» Геродота на русскую историю, мы одновременно подошли к «месту стыка» существенно разных эпох и разных летописей. Это обстоятельство хорошо объясняется нашей реконструкцией.

Итак, мы видим хорошее соответствие между рассказом «античнейшего» Геродота и романовской версией событий в Руси-Орде начала XVII века.

В самом конце повествования о семи заговорщиках, свергнувших мага Лжесмердиса, Геродот добавляет изолированный сюжет, оказывающийся очень интересным. Событие произошло уже ПОСЛЕ избрания Дария царем. Вот рассказ Геродота.

«А среди тех персов, свергнувших мага, был некто Интафрен, который тотчас после этого восстания был казнен за совершенное преступление. Он хотел войти в царский дворец, чтобы переговорить о чем-то с царем. Действительно, существовало постановление, что заговорщики могут свободно входить к царю без доклада, если только царь не спит на женской половине. Поэтому Интафрен не счел необходимым посылать кого-нибудь с докладом и захотел как один из семи прямо войти. Страж дверей же и докладчик не пропускали его, говоря, что царь находится на женской половине. А Интафрен, думая, что они говорят неправду, сделал вот что. Выхватив свою саблю, он отрубил им уши и нос и нанизал их на поводья своего коня. Затем он обвязал поводья вокруг шеи несчастных и так отпустил их.

Тогда искалеченные слуги явились к царю и рассказали ему о причине учиненного над ними насилия. Дарий же, опасаясь, не совершен ли этот поступок с общего согласия всех шестерых, велел призвать к себе каждого из них поодиночке и стал допытываться, одобряют ли те этот поступок. Когда Дарий понял, что Интафрен совершил этот поступок без одобрения других, то велел схватить его вместе с сыновьями и всей родней, твердо убежденный, что тот с родней замыслил мятеж против него. А схватив их, он велел бросить в темницу для обреченных на казнь преступников. Жена же Интафрена приходила к дворцовым вратам с плачем и жалобами… Дарий наконец сжалился и послал сказать ей: „Женщина! Царь Дарий дарует для тебя свободу одному из твоих родных. Выбирай, кого ты хочешь!“. А та, подумав, ответила так: „… Я выбираю брата“.

Узнав об этом, царь удивился ее выбору и велел снова спросить ее: „Женщина!.. С какой целью ты, оставив мужа и детей, предпочитаешь спасти жизнь брата, который тебе не так близок, как дети, и менее дорог, чем муж?“. На это она ответила так: „Царь! Супруг для меня, быть может найдется… и другой, будут и другие дети, если этих потеряю. Но брата уже больше не будет, так как отца и матери у меня уже нет в живых…“. Ответ этой женщины пришелся по душе Дарию, и он велел освободить брата… и, кроме того, из расположения к ней еще и старшего сына. Остальных же всех казнил. Итак, один из семи персов вскоре же погиб вышеописанным путем» [163], с. 174–175.