– Все не так плохо, – сказала она.

Не так плохо, как что?

– Меня приветствует один-единственный брат, больше у меня никого нет, – усмехнулась она. – А тебя пришла встречать вся семья.

– Именно, – буркнул Миро.

Только тогда с ним заговорила Джейн, ее голос зазвенел у него в ухе:

– Нет, не вся.

«Заткнись», – мысленно посоветовал ей Миро.

– Один-единственный брат? – поинтересовался Эндрю Виггин. – Тебе меня мало?

Говорящий от Имени Мертвых выступил вперед и заключил сестру в объятия. Неужели Миро и в этих объятиях заметил какую-то неловкость, натянутость? Разве возможно, чтобы Валентина и Эндрю Виггин стеснялись друг друга?

Да это просто смешно. Валентина, твердая как скала, – ведь она Демосфен, ей положено быть такой, – и Виггин, человек, который вторгся в их жизнь и бесцеремонно перекроил по-своему всю жизнь их семьи. Разве им свойственна робость? Разве они могут стать чужими?

– Ты премерзко постарела, – сказал Эндрю. – И исхудала как щепка. Джакт что, совсем тебя не кормит?

– А что, Новинья готовить не умеет? – в ответ спросила Валентина. – Ты, похоже, еще больше поглупел с тех пор, как мы в последний раз виделись. Я прибыла сюда как раз вовремя, чтобы засвидетельствовать твою полнейшую умственную деградацию.

– А я-то думал, ты спасешь мир.

– Вселенную. Только тебя я пропущу вперед.

Она снова опустила руку на плечо Миро, другой обняла Эндрю и обратилась ко всем присутствующим:

– Вас здесь очень много, но я чувствую себя так, будто знаю всех без исключения. Надеюсь, что и вы скоро испытаете те же чувства по отношению ко мне и моей семье.

«Какой изящный ход! Одной фразой рассеять напряжение, витавшее в воздухе. Даже у меня на душе стало легче, – подумал Миро. – Она управляет людьми. Как управляет ими Эндрю Виггин. Интересно, этому она у него научилась или он – у нее? Или это в их семействе врожденное? Если уж на то пошло, их брат Питер был верховным правителем, он был настоящим Гегемоном. Ну и семейка! Не менее странная, чем моя. Только они странны своей гениальностью, тогда как моя семья стала странной от боли, мучившей нас долгие годы и калечившей наши души. А я самый странный из всех, самый искалеченный. Эндрю Виггин пришел, чтобы залечить наши раны, и преуспел в этом. Но внутренние повреждения – можно ли когда-нибудь излечить их?»

– Как насчет небольшого пикника? – спросил Миро.

На этот раз рассмеялись все. «Ну как, Эндрю, Валентина? Удачно я пошутил? Помог ли я разрядить обстановку? Помог ли каждому притвориться, будто все рады меня видеть и понимают, кто я такой».

– Она хотела прийти, – сообщила в ухо Миро Джейн. «Заткнись, – повторил Миро. – Я все равно не хотел, чтобы она приходила».

– Она увидится с тобой позже.

«Нет».

– Она замужем. У нее четверо детей.

«Мне теперь все равно».

– Она уже много лет не повторяла твоего имени во сне.

«А мне казалось, мы с тобой друзья».

– Мы действительно друзья. Я могу читать твои мысли.

«Ты постоянно суешь нос не в свое дело, старая сучка, и ты ничего не можешь».

– Она придет к тебе завтра утром. В дом твоей матери.

«Ноги моей там не будет».

– Ты думаешь, сможешь убежать?

Во время этого диалога с Джейн Миро ни слова не слышал из того, что говорилось вокруг, но ничего важного он не пропустил. Муж Валентины и ее дети спустились с борта, и она представляла их гражданам Милагре. В частности, их дяде. Миро весьма удивился, видя, с каким благоговением они обращаются к нему. Ах да, ведь они-то знали, кто он такой на самом деле. Эндер Ксеноцид – да, но также Говорящий от Имени Мертвых, человек, написавший «Королеву Улья» и «Гегемона». Теперь и Миро это знал, но в первый раз он встретил Виггина с неприкрытой враждебностью – в его глазах Эндрю был всего лишь Говорящим от Имени Мертвых, жрецом гуманистической религии, который, казалось, намеревался наизнанку вывернуть членов семьи Миро и выставить на свет Божий все их пороки. Что он и сделал.

«Думаю, мне повезло больше, чем им, – подумал Миро. – Мне повезло принять его как человека прежде, чем я узнал, что на самом деле он один из самых великих людей в истории человечества. Они, наверное, никогда не узнают его так, как я. А вообще-то, я на самом деле не знаю его. Я никого не знаю, и никто не знает меня. Мы проводим наши жизни в догадках о том, что происходит в голове нашего соседа, и, когда вдруг по счастливой случайности угадываем правильно, начинаем считать, что мы „поняли“ его. Какая чушь! Даже обезьяна, посади ее за компьютер, какое-нибудь слово да напечатает».

«Вы не знаете меня, никто меня не знает, – мысленно повторил он. – А меньше всех – та проклятая стерва, вечно сующая свой нос куда попало и живущая у меня в ухе. Эй, ты слышала?»

– Твое нытье? Как же я могла пропустить такое?!

Эндрю загружал багаж в машину. Места оставалось максимум для двоих-троих человек.

– Миро, ты поедешь со мной и Новиньей?

Но ответ Миро предупредила Валентина, взяв его за руку.

– Не поддавайся на его уговоры, – сказала она. – Лучше пройдись со мной и Джактом. Мы все привыкли друг к другу за время путешествия на корабле.

– Отлично, – кивнул Эндрю. – Мать не видела его двадцать пять лет, а ты хочешь, чтобы он прогулялся с тобой. Ты сама чуткость.

Эндрю и Валентина продолжали общаться в том насмешливом тоне, который избрали с самого начала, поэтому от решения Миро здесь ничего не зависело. Виггины шутя принялись разбираться между собой. Никогда в жизни он бы не сказал: «Мне надо ехать, я ведь калека». Не мог он принять и брошенный ему вызов, ведь тогда кто-то непременно принялся бы опекать его. Сам спор был затеян так ловко, что Миро даже показалось, что Валентина и Эндрю сговорились между собой заранее. А может, им и не нужно было сговариваться наперед. Может быть, они провели столько лет вместе, что без малейших раздумий выбирали правильный путь, чтобы ни в коем случае не причинить боль или обиду другим людям. Подобно актерам, которые настолько часто исполняли вместе одни и те же роли, что могли без малейшего смущения импровизировать.