– Убедить их! – усмехнулся Грего. – Как будто мы можем доверять их обещаниям!

– Пока они более верны своим клятвам, нежели, к примеру, ты, – сказал Ковано. – Поэтому на твоем месте я бы вообще молчал.

Дискуссия наконец подошла к развязке, и Квим почувствовал, что настало время и ему присоединиться к общей беседе.

– Вы все очень интересно говорите, – сказал Квим. – Было бы просто замечательно, если бы целью моей миссии было убедить пеквениньос отказаться от мысли причинить человечеству вред. И если бы мы все пришли к выводу, что поездка не увенчается успехом, я бы все равно поехал. Даже если бы мы сошлись на том, что эта миссия может только усугубить кризис, и тогда бы я не отступился от своего.

– Как радостно узнать, что ты всей душой стоишь за сотрудничество, – ядовито заметил Ковано.

– Я намерен сотрудничать с Богом и Церковью, – ответил Квим. – Моя миссия заключается не в том, чтобы спасти человечество от десколады или попытаться сохранить на Лузитании мир между людьми и пеквениньос. Моя цель – обратить еретиков обратно в истинную веру и вернуть в лоно Церкви. Я собираюсь спасти их души.

– Это, конечно, замечательно, – кивнул Ковано. – Разумеется, ты хочешь пойти только ради этого.

– И я пойду ради этого и буду судить, удалась моя миссия или нет, только по тому, смогу ли я исполнить свои намерения или же потерплю неудачу.

Ковано беспомощно посмотрел на епископа Перегрино:

– А вы говорили, что отец Эстеву легко идет на сотрудничество.

– Я сказал, что он всегда следует воле Бога и Церкви, – возразил епископ.

– Но разве это не значит, что вы можете убедить его немного подождать, пока мы не будем располагать более подробной информацией?

– Разумеется, я могу убедить его. Или просто запретить ему уезжать из Милагре, – ответил епископ Перегрино.

– Так в чем же дело?! – воскликнула Новинья.

– Я этого никогда не сделаю, – сказал епископ.

– А мне казалось, вы заботитесь о благополучном будущем колонии, – покачал головой мэр Ковано.

– Прежде всего я желаю добра всем христианам, находящимся под моей опекой, – произнес епископ Перегрино. – Тридцать лет назад это означало, что я отвечаю только за человеческую часть населения Лузитании. Но сейчас я в равной мере ответствен за духовное благополучие христиан-пеквениньос, живущих на этой планете. Я посылаю отца Эстеву с миссией, как когда-то миссионер по имени Патрик был послан на остров Эйре. Он необычайно преуспел в своих стараниях и обратил в истинную веру королей и целые нации. Но, к сожалению, ирландская Церковь не всегда поступала так, как хотел того папа римский. Так уж случилось, что… в общем, можно сказать, между ними возникли некоторые трения. В основном они никак не могли сойтись в том, когда праздновать Пасху, но истинной причиной всех споров являлся вопрос подчинения Ватикану. То и дело проливалась кровь. Но никому за всю историю ни разу не пришла в голову мысль, что было бы лучше, если бы святой Патрик вообще не появлялся на Эйре. Никто даже в мыслях не допускал, что ирландцы могли остаться язычниками.

Грего поднялся:

– Мы открыли филот, действительно неделимую частицу. Мы покорили звезды. Наши послания облетают Вселенную в мгновение ока. И мы по-прежнему живем в темные времена. – Он направился к выходу.

– Только посмей выйти из этой комнаты без моего разрешения, – крикнул ему вслед мэр Ковано, – и ты по меньшей мере год не увидишь солнечного света!

Грего подошел к двери, но, вместо того чтобы переступить порог, прислонился к косяку и широко ухмыльнулся:

– Ну вот видите, я слушаюсь и повинуюсь.

– Я тебя не задержу, – сказал Ковано. – Епископ Перегрино и отец Эстеву рассуждают так, будто могут выносить решения независимо от нас, но они прекрасно понимают, что им этого никто не позволит. Если я решу, что миссия отца Эстеву к свинксам не состоится, значит она не состоится. И давайте поставим на этом точку. Если того потребует благополучие Лузитании, я заключу за решетку даже самого епископа Перегрино, а что касается священника-миссионера, то он отправится к своим пеквениньос, только когда заручится моим согласием.

– Я и не сомневался, что вы способны вмешаться в дела Божии на Лузитании, – ледяным голосом констатировал епископ Перегрино. – Но вы, должно быть, ничуть не сомневаетесь, что я спокойно могу послать вас к черту со всеми вашими угрозами.

– Знаю, – пожал плечами Ковано. – Я буду не первым политическим деятелем, который, осмелившись противостоять Церкви, очутится в аду. К счастью, до такого не дойдет. Я выслушал вас и пришел вот к какому убеждению. Ждать появления на свет нового антивируса слишком рискованно. И даже если бы я точно знал, что антивирус будет готов и опробован до истечения шести недель, я бы все равно дал согласие на миссию отца Эстеву. Это предоставляет нам шанс хоть как-то спастись. Эндрю сказал мне, что все без исключения пеквениньос очень уважают и чтят отца Эстеву – даже неверующие. Если ему удастся убедить пеквениньос отступиться от намерений уничтожить человечество во имя созданной ими религии, это снимет с наших плеч огромную тяжесть.

Квим мрачно кивнул. Мэр Ковано – человек великой мудрости. Хорошо, что им не пришлось занять в споре разные позиции, по крайней мере в данный момент.

– Тем временем я хочу, чтобы ксенобиологи продолжали работу по созданию антивируса. А когда таковой будет создан, мы все вместе решим, использовать его или нет.

– Мы используем его, – заявил Грего.

– Только через мой труп, – ответствовала Квара.

– Я рад слышать, что вы согласны подождать, пока мы не узнаем больше, прежде чем приступать к каким-нибудь решительным действиям, – сказал Ковано. – Но теперь мы обращаемся к тебе, Грего Рибейра. Как сообщил мне Эндрю Виггин, появились некоторые причины считать, что рубеж скорости света преодолим.