Ванму вдруг ощутила легкое дуновение и сразу поняла, что это открылась дверь. Она оглянулась. На пороге стояла Му-пао собственной персоной, древняя домоправительница, внушающая истинный ужас всей прислуге, даже самой Ванму, хотя Му-пао имела мало власти над доверенной служанкой. Ванму сразу направилась в сторону двери, стараясь ступать как можно тише, чтобы не отвлекать Цин-чжао от обряда очищения.

Когда Ванму наконец вышла из комнаты, Му-пао прикрыла дверь, чтобы Цин-чжао не помешали ненароком звуки их голосов.

– Хозяин зовет к себе дочь. Он очень возбужден. Не так давно он кричал и перепугал всех в доме.

– Я слышала крик, – подтвердила Ванму. – Он не заболел?

– Не знаю. Хозяин очень волнуется. Он послал меня за твоей госпожой и сказал, что немедленно должен поговорить с ней. Но раз она общается с богами, он поймет. Не забудь, как только она закончит, передай, что он звал ее к себе.

– Я скажу ей прямо сейчас. Она как-то говорила мне: ничто не способно помешать ей ответить на зов отца, – сказала Ванму.

Лицо Му-пао вытянулось от удивления.

– Но строго-настрого запрещено отвлекать человека, когда с ним говорят боги…

– Цин-чжао потом исполнит двойное очищение. Она рассердится, если узнает, что отец звал ее, а я не передала.

Ванму с огромным удовольствием воспользовалась подвернувшейся возможностью поставить Му-пао на место. «Ты, Му-пао, может быть, и заправляешь всеми слугами в доме, зато я обладаю достаточной властью, чтобы вмешаться в разговор между хозяйкой и самими богами».

Как и ожидала Ванму, первой реакцией Цин-чжао были горькое разочарование, ярость, слезы. Но когда Ванму униженно повалилась перед ней на пол, Цин-чжао тут же успокоилась. «Вот почему я так люблю ее и продолжаю прислуживать ей, – подумала Ванму. – Потому что ей совсем не по душе та власть, которую она надо мной имеет, и она проявляет куда больше сострадания, чем кто-либо из Говорящих с Богами, о которых мне рассказывали». Цин-чжао выслушала объяснения Ванму, почему та посмела помешать ей, и крепко прижала к себе:

– Моя милая Ванму, ты проявила великую мудрость. Если мой отец сначала кричал в страдании, а затем послал за мной, боги простят меня за то, что я на некоторое время отложу обряд очищения и последую к нему.

Ванму спустилась вслед за госпожой по лестнице. Вскоре, коленопреклоненные, они стояли на коврике перед креслом Хань Фэй-цзы.

Цин-чжао ждала, когда же отец наконец заговорит, но он продолжал молчать. И руки его мелко дрожали. Она никогда не видела его в таком состоянии.

– Отец, – осмелилась произнести Цин-чжао, – ты звал меня?

Он встряхнул головой:

– Произошло нечто ужасное… и в то же время замечательное. Я даже не знаю, то ли кричать от радости, то ли покончить жизнь самоубийством.

Голос отца звучал глухо и то и дело срывался. Она не слышала, чтобы он так страстно говорил, с тех самых пор, как умерла мать, – нет, нет, с тех пор, как отец обнял ее, когда она прошла испытание и доказала, что достойна звания Говорящей с Богами.

– Расскажи мне, отец, а затем я поделюсь с тобой своими известиями: я обнаружила Демосфена и, возможно, разгадала тайну исчезновения флота на Лузитанию.

Глаза отца изумленно расширились.

– В этот достославный день ты разрешила проблему?

– Если это то, что я думаю, тогда врага Конгресса можно уничтожить. Правда, это будет нелегко. Так расскажи мне, что ты открыл!

– Нет, сначала ты. Очень странно… все произошло в один и тот же день. Рассказывай!

– Меня на эту мысль натолкнула Ванму. Она все донимала меня вопросами о… о том, каким образом действуют компьютеры, и внезапно я поняла, что, если в каждом компьютере-ансибле поселилась особая программа, настолько умная и мощная, чтобы без труда перемещаться по памяти, скрываясь от всех, тогда эта таинственная программа может оказаться способной контролировать связи между ансиблями. Флот, скорее всего, никуда не девался, может, он по-прежнему продолжает посылать нам сообщения, мы просто не получаем их и даже не знаем, что они существуют, потому что эта программа перехватывает их.

– В каждом компьютере-ансибле? И работает без малейших срывов?

Голос отца прозвучал несколько скептически, и это естественно, ведь Цин-чжао, желая побыстрее поделиться с ним новостью, начала рассказывать с конца.

– Да, только позволь мне объяснить, как невозможное может стать очень даже возможным. Видишь ли, я выяснила, кто такой Демосфен.

Отец внимательно слушал, пока Цин-чжао рассказывала ему о Валентине Виггин и о том, как все эти годы она скрывалась под псевдонимом Демосфен.