Их она подарит Франческе в день ее бракосочетания. Когда-нибудь это непременно случится, если Бог даст, то и при Сониной жизни. Должно же хоть что-то остаться праправнучке от прапрадеда-золотопромышленника. Если же Соня все-таки покинет этот мир раньше, чем любимая правнучка выйдет замуж, на всякий случай у нее готово завещание. Нотариуса, между прочим, тоже пришлось «смазать», чтобы не болтал лишнее.

Рядом с бриллиантовыми серьгами пустовал отсек. Всякий раз, когда Соня натыкалась взглядом на выложенный тончайшим батистом уголок, сердце ее охватывала тоска. Батист был собран в складочки и завершался кружевом необычайной красоты. Когда-то, давным-давно, еще до войны, здесь были спрятаны серьги с зелеными бриллиантами, предмет острой зависти неравнодушной к самым изысканным украшениям Лилечки, да и не только ее одной. Они едва не стоили Соне жизни… За ними охотились… Кто только не охотился за сережками с зелеными бриллиантами! Лилечка бредила ими.

Соне хватило здравого смысла смириться с инсценировкой ограбления, в котором вместе с песцовой шубой ушли и зеленые бриллианты. Собственно, она ничего не знала о готовящейся акции, именно поэтому ограбление выглядело весьма убедительно. Но и потом она повела себя достаточно рассудительно, не единым словом не выдав ни себя, ни Моню. Так или иначе, Моня был автором и исполнителем «ограбления», и, в конечном счете, Сониным спасителем. Больше она никогда не надевала свои знаменитые бриллианты.

Марии она подарит платиновые серьги с серым жемчугом и бриллиантами. Она достойна сего царского подарка. Да и должна же Соня каким-то образом компенсировать ей потерю дорогого Сержика. Может быть, хотя бы жемчуг отчасти добавит блеска ее не слишком счастливым глазам.

А вот что делать с… Софья Николаевна наконец вспомнила, зачем достала заветную шкатулку. Это украшение должно быть весомо, оно должно быть таким, чтобы человек не смог устоять, чтобы, увидев его, он ответил согласием на еще не успевшую прозвучать просьбу. Соня подержала в руках кольцо — темный насыщенный изумруд величиной с хорошую виноградину в обрамлении более светлых мелких изумрудов, между которыми точечными вкраплениями сверкали бриллианты. Перед самой смертью, уже будучи практически неподвижным, дрожащей медленной рукой отец достал из кармана своего домашнего халата, который почти не снимал, — так холодно было в промерзшем его кабинете — изящную коробочку со словами:

— Сонечка, я оставляю тебя в этом кромешном аду с надеждой, что оттуда, сверху, я буду все контролировать и смогу хоть как-то тебе помочь. А пока пусть будет тебе утешением это!

Он открыл коробочку, тускло просияв слезящимися глазами навстречу украшению дивной работы. Он был редким ценителем прекрасного.

Нет, Соня не может отдать в чужие руки вещь, которая помнит тепло отцовских рук.

А вот это, кажется, было подарено в день ее дебюта. Это было кольцо из коллекции самой Ольги Глебовой-Судейкиной. Оно притаилось в углу второго уровня, в том самом месте, где ось соединяла прочие уровни, может быть, поэтому оно не бросалось сразу в глаза.

— Надеюсь, ты будешь достойно служить высокому искусству, — сказал торжественно отец. Как всякий любящий отец, он тревожился за будущность своей дочери, чтобы — не приведи Господи — она не оказалась в плену низменных страстей.

Семь продолговатых александритов, сходящихся, словно лепестки, к голубому бриллианту, радовали глаз. Красиво, черт побери! Вот и сослужи высокому: помоги дорогому Сержику выпутаться из всей этой драматической истории.

Моня, умирая, — а было это, если не изменяет память, шесть или семь лет назад, — прошептал ей в больнице холодеющими губами:

— Соня! Ты меня никогда не любила! А ведь я ради тебя мог человека, не задумываясь, загубить. Я даже в ОГПУ ради тебя пошел. И то, что ты старше меня на одиннадцать лет, не имело никогда никакого значения. Если тебе что-нибудь когда-нибудь понадобится, мой внук Яша сделает для тебя все. Он умнее меня, хитрее, изворотливее. Чего не могу сказать о его отце. В одном мой сын оказался дальновиднее меня — взял фамилию жены и навсегда разобрался с пятым пунктом. Вот тебе Яшин телефон и адрес, позвонишь и скажешь, что ты Соня. Этого будет достаточно.

Что ж! Пришло, значит, время потревожить Монину тень. Будем надеяться, что Яша из того же теста. Кольцо подстрахует Соню. Вряд ли для Яши будет проблемой сварганить загранпаспорт для Сержика. В конце концов, не такой уж это грех. Сержик никого не грабил, не убивал. Разве что сам себя. Но это не считается. Тем более что он по-прежнему живой и невредимый. Может, умом только немного тронулся.

Соня аккуратно захлопнула нижнее дно шкатулки, — раздался едва слышный щелчок, — снова извлекла из среднего этажа шкатулки кольцо с голубым бриллиантом, повертела его, примерила, завернула в тряпочку и положила на дно своей старомодной сумки. Шкатулку замотала в старое выцветшее полотенце и водворила на прежнее место.

На следующий день Софья Николаевна проснулась сосредоточенная и решительная. На Сережино «доброе утро» ответила что-то невнятное, вроде, посмотрим еще, каким оно будет. Сергей понял, что лучше не тревожить старуху, мало ли что творится с нею, поди разберись, что у стариков на уме. Баба Соня долго копалась в своем нафталиновом шкафу.

— В этом балахоне со старой брошью я буду как Анна, всякий будет счастлив мне услужить. Не зря ведь столько лет я была рядом с нею. А может, нарядиться, как Лилечка, в короткую юбку и высокие сапоги? — баба Соня хихикнула. — Неужели она не понимала, что смешна. В семьдесят лет пытаться выглядеть девчонкой! Ну да, ей было тогда семьдесят, а мне сейчас почти девяносто. Конечно, она была еще девчонкой, да и Васечка, ее ангел- хранитель, был при ней, всегда был готов подстраховать. И все-таки моя задача — на сегодня выглядеть величественной. Но главное — не переиграть.