Я, продолжая улыбаться, показал ему на стул:

 – Стул сломался. Ничего страшного. Невермайнд… – и замахал руками, чтобы он не волновался.

Но Ойген нашёл взглядом кошку и принялся таращиться на неё.

 – Сейчас чинить будем, – отвечала та и, спрыгнув на пол, уселась рядом с собакой.

 – Импосибал, – бормотал Ойген. – Я пьян… Я пьян!

Вован тем временем что-то обсуждал с собакой. Я решил их прервать:

 – Гляньте. Как стул можно починить?

 – Куда тебе сейчас чинить? – искренне удивилась кошка.

 – Завтра забудем, сядем и привет…

 – Надо болт новый, и всего делов. Болт, винт и шайба, – быстро изучив поломку, ответила собака.

 – Хуяйба, – эхом отозвался Ойген.

 – Ловко вы его поднатаскали… – восхитилась она.

 – Ну и память! – поразился я в свою очередь с немца.

Вовка разлил остатки водки, и мы выпили. Немец уронил голову на грудь и затих.

 – Не вынес стресса, – констатировала собака.

Когда на следующий день мне позвонил Вован, я уже пришёл в себя, даже познакомился с Аней ещё раз. Чтобы закрепить. И как настоящий джентльмен, побрёл для неё на кухню за водой. Но всё равно мысли ворочаются, как жернова. Тут меня и настиг Вовкин звонок.

– Старик, ты как? – спрашивает явно с трудом.

 – Только-только начинаю соображать…

 – Молодец, я тоже ещё трудный.

 – Как немец?

 – Я звонил в гостиницу, говорят – пока в коме. Твои его добили.

 – Они обещали в нужный момент. Как говорится, распишитесь в получении.

 – Передавай им привет.

 – От немца?

 – Я думаю, будет лучше, если для него они останутся говорящими глюками.

 – Я тоже так думаю. Он ведь всё равно получил, что хотел.

Подошла собака:

 – Дяде Вове респект – повеселились от души.

Я передал ей трубку:

 – Сами разговаривайте.

У меня в спальне лежит красивая девушка, а я тут теряю время с говорящими глюками!

Мы с Аней сидим на ступеньках, ведущих к Неве. Стоит очередной божественный питерский летний вечер, наверное такой же, как тогда, когда мы выгуливали вовкиного немца. «Наверное», потому что тот вечер я, к сожалению, помню плохо. Точнее, совсем не помню. Всё, что у меня от него осталось – это Аня. Но даже если бы она и не сидела сейчас рядом, всё равно забыть её было бы нереально. Давно я не встречал таких обалденно красивых женщин. Конечно, немного сумасшествия в ней присутствовало, иначе как объяснить то, что она отправилась на прогулку с совершенно незнакомыми людьми, к тому же ещё и вдрызг пьяными? Но это, судя по всему, был единственный её недостаток. Во всём остальном это была не девушка, а стопроцентная мечта поэта! Жаль, что я не поэт…

Когда она смеялась, слегка запрокидывая голову назад, то кожа на её шее натягивалась, и Аня становилась похожа на античную статую. Наверное, более идеальной женской шеи мне видеть ещё не доводилось. Хотя, чего уж там, какой я, к лешему, специалист по женским шеям, разве что только по шейкам… матки…

И так мы сидим на набережной, прямо на ступеньках. В метре от нас плещется ленивая Нева, разомлевшая от жаркого дня. Сильно загорелая женщина с мегафоном в руках настойчиво зазывает всех желающих на экскурсию по рекам и каналам. Я взираю на происходящее с удовлетворением сытого кота. Ранее, попав в огромную пробку и почти выйдя из себя от неподвижности и жары, дойдя до состояния, когда градус безумия подпрыгнул до исторического максимума, я решил, наконец, просто сбежать из машины, чтобы прийти в себя, а заодно и прогуляться вдоль одетых в гранит берегов. Разумеется, прихватив с собой Аню. И теперь, когда злоба схлынула так же внезапно, как и появилась, пришло состояние покоя и умиротворения. Мы вели неторопливую беседу, иногда прерываясь на романтический поцелуй. С течением времени беседы становились короче, а поцелуи – длиннее.

– Я всё равно не понимаю, как можно знать столько языков…!

– Первый язык учить трудно, а каждый последующий всё легче и легче!

Как мне удалось выяснить ранее, Аня свободно говорила на немецком, английском и испанском. Сейчас усиленно изучала французский. Просто киборг какой-то, а не женщина…

 – Ни в жись не поверю!

 – И совершенно напрасно! – засмеялась она, демонстрируя мне магию своей шеи.

 – По крайней мере, без куска хлеба ты не останешься. Переводчики всегда нужны.

 – Это точно. Только очень трудно. Я переводила на одних переговорах сразу на трёх языках: русский, английский и немецкий. Через час перестаёшь адекватно соображать. Переводчик – очень вредная профессия. Многие с ума сходят.

 – «Нельзя так с переводчиками…»

 – Тем не менее…

 – А какая альтернатива?

 – Учителем можно быть, или тексты переводить. В идеале, конечно, – научная работа.

 – А учитель это, типа, не вредная профессия… – я вспомнил своих школьных учителей и в который раз пожалел их.

 – Не в школе, – запротестовала Аня, понимая, что я имею в виду, – Можно вести курсы для менеджеров всяких, для директоров.

 – Ну, это, конечно, получше… – я представил себя за партой. – Вот меня, например, уже вряд ли чему можно научить…

 – Если будешь серьёзно относиться – можно и тебя научить, – она прищурилась и хитро на меня посмотрела.

 – Что? Смотришь как на потенциального ученика?

 – Я тебе в учителя не гожусь.

 – Это с чего же?

 – У меня от тебя живот начинает болеть…