— Сначала пробные тесты. Потом посмотрим.

Боль пронзила тело с новой силой. Не знаю уж, какая клеточка моего мозга решила атаковать, и был ли это я, а не Дима, но прибор сработал исправно, ударив с удвоенной силой. Через волну шума в ушах я слышал, как началось какое-то движение. Действовать самостоятельно уже не получалось. Израненное тело окончательно потеряло возможность двигаться, и оставалось лежать на полу, как брошенная кем-то ветошь и ждать, по всей видимости, безрадостного исхода. Затем погасло всё. Звуки, краски, ощущения, запахи. Настал тот самый момент, когда должны были открыться ответы на все мучившие меня долгие недели вопросы, но в данной сцене мне отводилась роль статиста, простой декорации, вокруг которой и должны были разыграться интересующие всех события.

Карцер у местных научников был знатный. Крепкие стены, стальные засовы и полное отсутствие дневного света сбивало с толку даже самого отъявленного злоключенца, а уж нас с Дмитрием и подавно. Разместили нас в соседних камерах, предварительно сковав по рукам и ногам, так что не то что возможности побега не было, а и само движение происходило в крайне ограниченном режиме. Нос там почесать, немного подвигаться, чтобы дать приток крови в занемевшие члены, да вот собственно и весь маневр, который я мог себе позволить. Дима находился в похожей ситуации, только вот в депрессию и уныние впадать явно не спешил. Пребывать в заключении для него было не в новинку. Достопамятный подвал на штаб-квартире псиоников Захара чего стоил.

— Интересно, что с нами будут делать? — размышлял вслух пир, кое-как устроившись на нарах и заложив скованные наручниками руки за голову. — Что им вообще надо?

— Образцы им надо. — Я охнул и, попытавшись подняться, скривился от боли. — Только на кой черт им образцы, когда сверху Ханой с Сенечкой буйствуют.

— Надеются отбиться. — Пожал плечами пир, однако во мраке камеры его жест был лишним. Я все равно не смог бы различить его движения в окружающей нас темноте. — Однако хочу заметить, что ждать исхода событий мне не с руки. Будем выбираться. Ну-ка посторонись. Сейчас я тут проделаю пару нештатных отверстий.

— А наручники?

— Да и пес бы с ними. Был бы выход из этой клетушки, а с браслетами позже разберемся.

Некоторое время я лежал молча, ожидая, как сгенерированная огненная волна ударит в стену и нам откроется путь к спасению, однако ничего не происходило.

— Ну что там у тебя? — Нахмурившись, я развернулся, брякнул наручниками над головой. — Чего копаешься? Мы валим или остаемся на пижамную вечернику?

— Не поверишь. — Голос Димы показался мне растерянным. — Не могу. Реально ни черта не выходит. И ресурс чувствую, и как волна начинается, а потом пустота и как воздух из шарика…

— Погоди, — я попытался произвести пси-толчок, последовательно от вольтирования до термоудара, и, убедившись, что ничего не выходит, в сомнении прикусил губу.

В темноте делается хорошо сразу несколько вещей. Отдыхать в темноте идеально, еще более здорово думать, ну и уж совсем хорошо поддаваться панике. Мне нужно было второе, и пытаясь не впасть в панику, я начал старательно соображать, что же такого могло случиться с этим свихнувшимся миром, пока меня не прервал давно знакомый наглый голосок.

— Думай, дядя, думай. Вам взрослым это всегда полезно.

— Мишаня!

Бой в тоннелях разгорелся не на шутку. Ханой, имевший какие-то свои планы на бункер, к коему до этого момента даже интереса не проявлял, нагнал в подземку, казалось, все здоровое население города и основные силы рынка, ведя бой сразу по трем направлениям. Как и любой правительственный бункер, сооружение имело замечательные ответвления, позволяющие главе государства незаметно и комфортно покидать убежище, и вот на них-то и нацелился бравый ретранслятор.

— Что там на первом? — рычал Ханой в рацию, нервно притоптывая на месте. Вокруг командира суетилась прислуга из простых, подсвечивали фонарями, тащили на себе походный штаб, пару стульев, запас еды на неделю и зачем-то боевой огнемет. И во главе всей свиты шествовал неизменный проглот, что-то сиюминутно нашептывая коменданту на ухо и бурно жестикулируя.

— На первом автоматика, командир, — рычала рация. — С десяток наших полегло, пока разобрались, что к чему.

— Так вы что, просто так перли? — орал, прыская слюной и размахивая руками, старший. — Не могли рабов вперед пустить?

— Так их и положило, — смущенно вещала рация.

— Второе направление, дикие, трое, прошу поддержки, — вновь взрывалась рация, рикошетя криками раненых от сводов и больно ударяясь в барабанные перепонки. — Слышите, дикие, второе направление. Подкрепление.

— Три десятка псиоников, второй туннель! — Ханой сверкнул глазами, и кто-то из свиты тут же юркнул во тьму исполнять приказание хозяина.

— Как же так? Почему меня тогда не накрыло? — Сенечка горестно слушал эфир, то и дело бормоча что-то невнятное себе под нос и виновато озираясь по сторонам. — Я же мимо вышек должен был пройти.