Я довольно быстро кончил, исторгнувшись в него яростными рывками. Он терпел это, не осмеливаясь опустить голову. Я чувствовал лишь, как натянулись в моих руках шелковые поводья.

Придя в себя после нового взрыва наслаждения, я провел рукой у него под животом, нащупав его член, налитой и крепкий. Славный раб — этот Лексиус!

Я тихо усмехнулся и уронил с него повязку. Потом обошел его, остановившись прямо перед ним.

— Поднимайся, — велел я. — Я с тобой закончил.

Туземец послушно встал. От пота он блестел всем телом, даже черные как смоль волосы от влаги, казалось, отдавали мерцанием. Взгляд его темных глаз сделался мягким и проникновенным. Изгиб чувственного рта стал соблазнительным, манящим. Мы встретились глазами.

— Теперь можешь делать со мной все, что хочешь, — сказал я Лексиусу. — Думаю, ты вполне это заслужил.

Но какие у него губы! Как я до сих пор их не поцеловал?

Я подался вперед, будучи с туземцем почти одного роста, и приник к нему губами. Я стал целовать его страстно и нежно, и он ничуть мне не сопротивлялся. Напротив, открыл рот навстречу моим поцелуям.

Молодец мой снова воспрянул силой, по телу прокатилась волна томления. И эта жажда ласк терзала меня, уже не причиняя боли. Это было так мучительно приятно — наливаться крепостью и мощью, целуя этого гладкого, шелковистого верзилу.

Наконец я отпустил его. Потом, подняв руку, коснулся его кожи в тех местах на лице, где начисто выбритая с утра растительность начинает проглядывать на исходе дня. Над губой и на подбородке я ощутил кончиками пальцев едва заметную щетину.

Глаза Лексиуса сияли неизъяснимым блеском. Словно сейчас сквозь отвлекающую завесу необычайной красоты глядела на меня сама его душа.

Сложив руки, я отступил к дверям и там опустился на колени.

«Пусть теперь хоть все демоны вырвутся на волю!» — решил я про себя.

Я услышал, как Лексиус зашевелился, и краем зрения увидел, что он поспешно облачается, зачесывает волосы, быстрыми, даже сердитыми движениями поправляет на себе одежду.

Я знал, что господин изрядно растерян. Однако и я был смущен не меньше, поскольку никогда прежде такого не проделывал. И даже представить себе не мог, насколько мне это понравится и с какой силой, оказывается, я этого желал. Внезапно мне захотелось расплакаться, я почувствовал страх, смешанный с глубокой печалью. Я был почти влюблен в этого человека — и ненавидел его за то, что он открыл для меня эту грань страсти. И в то же время меня переполняло ликование.

Минула уже где-то четверть часа, а двери напротив так и оставались слегка приоткрытыми. Время от времени они чуточку смещались, тихонько поскрипывая на петлях, то расширяя образовавшийся проем, то сужая его.

Красавица, дрожащая и плачущая в своих плотных золотых обмотках, прекрасно понимала, что за ней кто-то неотступно следит. Она пыталась побороть охватившее ее смятение и ужас, но это плохо удавалось. И когда в очередной раз девушку охватил приступ паники, она бешено забилась в своих путах, но тщетно: шелковое «одеяние» держало ее мертвой хваткой.

Наконец дверь открылась шире, и у принцессы от страха замерло сердце. Она опустила взгляд, насколько позволял ей это сделать высокий, упирающийся в подбородок ошейник. И сквозь золотистое марево от застилавших глаза слез Красавица увидела, как к ней приближается некий богато одетый господин. Голова его скрывалась под глубоким изумрудно-зеленым бархатным капюшоном, пряча лицо в тени, накинутый плащ спускался до самого пола.

Неожиданно Красавица почувствовала, как ее обнаженного влажного лона коснулась чужая рука, и даже всхлипнула, когда ей потеребили волоски на лобке, легонько потискали губы, затем двумя пальцами осторожно раздвинули их. Принцесса резко вдохнула, прикусив губу, стараясь не шелохнуться. Пальцы незнакомца между тем потыкали ей в клитор, потом легонько подергали его, как будто пытаясь вытянуть. Забыв про молчание, Красавица в голос простонала, слезы бессилия еще чаще покатились из глаз, а вздох словно застрял в горле глухим удушливым клекотом.

Рука отстранилась. Красавица закрыла глаза, ожидая, что незнакомец, как и прочие обитатели дворца, двинется дальше по коридору в направлении слышащейся издалека музыки. Однако он оставался на месте, прямо перед девушкой, явно не сводя с нее глаз. И ее невольно вырвавшийся плач предательским эхом прозвучал в мраморной нише.

Никогда еще Красавице не доводилось оказаться настолько туго связанной — и настолько беспомощной. И никогда еще не испытывала она такой беззвучной напряженности, какую вызывала, абсолютно ничего не делая, эта стоящая перед ней таинственная фигура.

И тут, совершенно неожиданно, принцесса услышала тихий робкий голос, несомненно обращающийся к ней. Он произнес непонятные ей слова и назвал имя: «Инанна».

С немалым изумлением Красавица сообразила, что голос этот — женский. Причем женщина явно сообщала ей собственное имя. Так что этот человек в изумрудном плаще — вовсе никакой не господин. Более того, это не кто иной, как та величественная красавица с лилово-васильковыми глазами из гарема.

— Инанна, — повторила женщина и поднесла к губам палец, призывая хранить молчание. Хотя в лице ее определенно не было никакого страха.