— Уж это точно, отец.

— Он путешествовал пешком по Суррею, если вы это имели в виду, — сказала Маргарет, еще решительнее зашагав по комнате.

— Вот так так!

— Это правда, мисс Уилкокс.

— М-м-м! — послышалось со стороны мистера Уилкокса, который счел эпизод забавным, если не risqu'e. [29] С большинством дам он его не обсуждал бы, но в данном случае исходил из репутации Маргарет, считавшейся женщиной эмансипированной.

— Он сам нам сказал, а он не стал бы лгать о таких вещах.

Отец и дочь рассмеялись.

— Вот здесь мы с вами расходимся. Мужчины лгут о своей должности и перспективах, но не об этом.

Мистер Уилкокс покачал головой.

— Простите, мисс Шлегель, но я знаю этот тип.

— Я уже вам говорила, что он нетипичный. Он искренне увлечен путешествиями. Он уверен, что наше самодовольное и ограниченное существование — это не все. Он вульгарен, истеричен и напичкан книгами, но не надо думать, что этим все исчерпывается. В нем есть и мужественность. Да, именно это я пытаюсь сказать. Он настоящий мужчина.

При этих словах их взгляды встретились, и оборона мистера Уилкокса пала. Маргарет смогла добраться до его мужской сути, нечаянно задев за живое. Женщина и двое мужчин — они образовали магический треугольник, и мужчина испытал глубокое волнение, переходящее в ревность, когда почувствовал, что женщину привлекает другой мужчина. Любовь, говорят аскеты, раскрывает наше постыдное родство с животными. Пусть так, это еще можно стерпеть, но ревность — вот настоящий позор. Именно ревность, а не любовь, непереносимо связывает нас с птичьим двором, рождая в воображении двух задиристых петухов и самодовольную курочку. Маргарет разбила самодовольство мистера Уилкокса, потому что была цивилизованной. А он, будучи нецивилизованным, все еще чувствовал раздражение, хотя и восстановил оборону, вновь предъявив миру свои бастионы.

— Мисс Шлегель, вы два милых создания, но вы и в самом деле должны быть осторожны в этом немилосердном мире. А что по этому поводу говорит ваш брат?

— Не помню.

— Но у него наверняка есть какое-то мнение?

— Смеется, если я верно припоминаю.

— Он очень умный, не так ли? — сказала Иви, которая познакомилась с Тиби в Оксфорде, и он ей крайне не понравился.

— Да, пожалуй. Но интересно, что там делает Хелен.

— Она слишком молода, чтобы выполнить такую миссию, — сказал мистер Уилкокс.

Маргарет вышла на лестничную площадку. Ни звука. И цилиндр мистера Баста исчез из холла.

— Хелен! — позвала она.

— Да! — ответил голос из библиотеки.

— Ты там?

— Да. Он недавно ушел.

Маргарет направилась к сестре.

— Так ты одна тут сидишь, — сказала она.

— Да… Все в порядке, Мег. Бедное, бедное создание!

— Возвращайся к Уилкоксам, расскажешь мне позже. Мистер Уилкокс весьма озабочен и немного взвинчен.

— О, я его терпеть не могу! Ненавижу! Бедненький мистер Баст! Он пришел поговорить с нами о литературе, а мы все о делах. Такая путаница у него в голове, но его стоит спасать. Мне он ужасно нравится.

— Молодец, — сказала Маргарет, целуя ее. — Но теперь иди в гостиную и при Уилкоксах о нем не говори. Изобрази легкомыслие.

Хелен послушалась и вела себя с жизнерадостностью, которая лишний раз убедила гостя — эта курочка наверняка ни в кого не влюбилась.

— Он ушел с моим благословением! — воскликнула Хелен. — А теперь — щеночки!

Уезжая, мистер Уилкокс сказал дочери:

— Меня по-настоящему беспокоит, как живут эти девочки. Они довольно умны, но, Бог мой, как непрактичны! Когда-нибудь, и, может, очень скоро, они зайдут слишком далеко. Такие девочки не должны жить в Лондоне одни. Пока они не выйдут замуж, за ними следует присматривать. Нужно к ним почаще наведываться — лучше мы, чем никто. Они ведь тебе нравятся, да, Иви?

— Хелен — нравится. Но я не выношу ту, зубастую. И я не называла бы их девочками.

Иви выросла красивой. С темными глазами и девическим румянцем, проступающим из-под загара, она была крепкого сложения, и ее губы выдавали твердость характера. Она являла собою все лучшее, что могли произвести Уилкоксы в смысле женской красоты. В настоящий момент единственными существами, внушавшими ей любовь, были отец и щенки, но для нее уже плели матримониальную сеть и через несколько дней она проникнется симпатией к некоему мистеру Перси Кахиллу, а он в свою очередь проникнется симпатией к ней.