— Доктор, погодите секундочку! — Ленушка загораживает мне дорогу и переходит на шепот: — Дмитрий Андреевич, не надо переливать кровь моему отцу! Я вам денег дам, только не переливайте!

— Что за бред? Вы в своем уме?

— Тихо! Не надо кричать, а то мама услышит.

— Пускай слышит! Вы что мне предлагаете?

— Я вам предлагаю оставить моего отца в покое и дать ему спокойно умереть! — не выдерживает дочь.

— В таком случае надо сидеть дома, а не вызывать «скорую» и мчаться в больницу! А раз вы тут, то будем оказывать помощь в полном объеме! Так что не стойте у меня на дороге!

— Это не я вызвала «скорую», а мама! — чуть не плачет Ленушка. — Доктор, мы все так устали ждать! Вы просто не понимаете!

— Я все понимаю, но на должностное преступление не пойду! И не надо предлагать мне деньги: это мерзко!

— А я в Интернете читала, что онкологическим больным нельзя переливать кровь. Пишут, что это может стимулировать рост опухоли. Это правда?

— Правда, но не в конкретном случае: куда уж тут, по-вашему, дальше стимулировать? Я переливаю кровь из-за тяжелой кровопотери.

Анализ Вальтера оказывается очень плохим, и я, несмотря на возражения родственников, все же вливаю две дозы крови и две дозы плазмы. Покончив с Вальтером, я отправляюсь обедать: как раз подошло время.

Обед, по больничным меркам, оказывается просто шикарным и не идет ни в какое сравнение с тем, что приходится наблюдать в лечебных учреждениях Петербурга. Наверное, сказывается небольшое число пациентов в стационаре да меньший размах воровства. Не стану описывать меню, а то после всех этих кровавых подробностей гастрономические излишества выглядят непристойно. Скажу только одно, что все очень вкусно.

После обеда занимаюсь документацией, а когда часам к трем выхожу из ординаторской, вижу, что персонал как-то сам собой растаял. На посту осталась только дежурная смена, да в своем кабинете возится Зинаида Карповна. Григорий Петрович тоже засобирался домой:

— Рабочий день подошел к концу, пора и честь знать!

— Не рановато ли собрались?

— В самый раз. Пока переоденусь, как раз пробьет без пятнадцати четыре: финал! Впереди выходные: много дел накопилось. У вас какие планы?

— Пока никаких. Живу при больнице, питаюсь тут же, так что я всегда под рукой. Вы когда дежурите?

— Завтра, так что надо поскорее отсюда убираться. В субботу приду, добью выписные истории.

— Если понадобится моя помощь, не стесняйтесь — зовите! — Мы меняемся номерами телефонов.

К четырем часам в отделении остаются только дежурные медсестра и санитарка. Скучая, я прохожу по отделению, заглядываю в свои палаты: все тихо. Вальтер спит, повязка на шее остается сухой. После переливания крови и плазмы на его щеках наметился нездоровый румянец. Поднимаюсь в реанимацию и проверяю послеоперационного пациента: настораживающих моментов не вижу, все происходит, как и должно быть. Оставляю запись в истории болезни и решаюсь поговорить по душам с заведующей хирургическим отделением.

— Что вам угодно? — зло спрашивает у меня Зинаида Карповна.

— Мне угодно с вами пообщаться.

— Мне сейчас некогда! Вы видите, — она кивает на нисколько не уменьшившийся ворох бумаг, — много работы.

— Хорошо, скажите, когда подойти.

— В воскресенье я дежурю, можете подойти, — несколько смягчается заведующая. — Со следующей недели я вам поставила четыре дежурства. Неделю вам даю на адаптацию.

— Вы очень любезны, Зинаида Карповна, — от всей души улыбаюсь я. — Запишите мой номер телефона.

— Зачем?

— Вдруг я вам понадоблюсь ночью или в выходные дни. Всякое может случиться.

— Не уверена, но давайте запишу, — она как бы нехотя переворачивает страницу ежедневника, едва видного среди прочего хлама на столе, и записывает продиктованные мной цифры.

Так завершается мой первый рабочий день в славном Карельске. Спустившись к себе в комнату и не зная, чем себя занять, я отправляюсь на прогулку в город.

Карельск утопает в зелени. От больницы до побережья Белого моря идти пешком довольно утомительно. Вдоль дорог растут бесчисленные деревья, преимущественно сосны и ели. Пыльные, вымощенные серым потрескавшимся асфальтом улицы пустынны. По деревянным тротуарам, проложенным вдоль них, среди зарослей лопухов, вымахавших за лето в рост человека, идут немногочисленные прохожие.

Я останавливаю парочку молодых женщин, гуляющих с яркими колясками, и спрашиваю, как мне лучше добраться до моря. Они только пожимают в ответ плечами и глупо улыбаются. Еще одна встрачная женщина поясняет, что автобусное сообщение в городе устроено скверно, и все жители предпочитают добираться либо на такси, либо на личном автомобиле. А ждать общественный транспорт — занятие глупое и бессмысленное: автобусы ходят раз в час, а то и реже.

Кстати сказать, встреченные мною карельчане — исключительно славянской внешности. Ни одного выходца из южных республик бывшего СССР за все время пребывания в городе я не встретил. По-видимому, в Карельске для них нет работы.