— Я не это имел в виду, Натаниэль. Я знаю, что ты — семья Аниты, — произнес Зебровски.

Натаниэль одарил его такой же улыбкой, что и меня несколько секунд назад.

— Спасибо.

На лице Кэти появилось странное выражение. Она побледнела.

— Что такое? — забеспокоился Зебровски.

— Как-то они хотели рассказать мне об одном девичнике, где собралось много жен. Замуж собиралась Розетта. Они рассказали мне о некоторых деталях и… я попросила их прекратить. Мне не хотелось об этом слушать. — Она посмотрела на Натаниэля.

Он был совершенно неподвижен в моих объятиях. Я подняла на него взгляд. Выражение его лица было настороженным, как будто он приготовился к чему-то плохому.

— Так они рассказывали о тебе? — спросила Кэти.

— Вероятно, — тихо ответил Натаниэль.

Кэти моргнула. Ее карие глаза расширились.

— Но они рассказали… что ты… — Она покраснела от шеи до корней волос, и спрятала лицо на груди Зебровски.

— Чтобы они не рассказали, у меня не было секса ни с одной на той вечеринке.

Кэти подняла голову от груди Зебровски и снова моргнула. По выражению ее лица можно было сказать, что именно про секс ей и поведали.

— Порой истории обрастают сплетнями, но чтобы они не решили рассказать людям, секса не было. Вот я воплоти, и каждая женщина, слышавшая эту историю будет удивлена, услышав правду. Некоторые из присутствующих были настолько пьяны, что могли поверить, что то, что рассказывали — было на самом деле, а тот, кто солгал, испугается, увидев меня здесь.

Кэти справилась с собой настолько, чтобы произнести:

— Мне нужна минутка. Не мог бы ты выставить оставшуюся еду на стол и присмотреть за пастой на плите. Я сейчас. — Кэти направилась к выходу из кухни и ошеломленный Зебровски поплелся за ней.

Я подняла взгляд на Натаниэля.

— Если ты говоришь, что секса не было, я тебе верю, но что такого ты сделал на вечеринке, что оказалось настолько настораживающим для них сейчас.

— Ничего противозаконного.

— Я это знаю, глупыш.

Натаниэль улыбнулся.

— Ты никогда не будешь думать обо мне хуже, ведь так?

— С чего бы мне это делать?

— Тебя не заботит, что, как минимум пятеро присутствующих на вечеринке женщин видели меня обнаженным.

Я подумала о том, что с тех пор, как, до нашего знакомства, он снялся в нескольких порнофильмах, вероятно, немало людей видели его обнаженным, но вслух я этого не сказала. Если бы я это сделала, мы бы поцапались или это еще больше ранило бы его чувства, а мне этого не хотелось.

— В клубе ты не снимаешь стринги, — сказала я.

— За достаточное количество денег я делаю это на частных вечеринках.

Я этого не знала, и попыталась сохранить бесстрастное выражение лица, чтобы не выдать себя. Затем я подумала кое о чем другом и озвучила мысль:

— А танцы на коленях начинались до или после того, как ты снимал стринги?

— Большинство до, но невеста получила танец без них.

— Должно быть это непросто.

— Танцы на коленях без одежды — это всегда непросто.

— Поверю на слово.

— Ты расстроена?

Честно говоря, я не была уверена, но у меня был только один ответ:

— Вовсе нет.

— Ты не выглядишь особо счастливой.

— Ладно, как давно была эта вечеринка?

— Год назад, может, чуть больше. — Когда Натаниэль это говорил, выражение его лица было настороженным. Он вглядывался в мое лицо в поисках гнева. Порой он делал что-то в таком роде, ожидая, что я или Мика сорвемся на нем. Будучи еще ребенком его наказывали физически, а в возрасте семи лет ему пришлось убежать из дома после того, как стал свидетелем убийства своего старшего брата. Однажды он спросил у меня о сроке, в который можно кого-то обвинить в убийстве. Я ему ответила, что такого срока нет, личность всегда можно обвинить в преступлении, если это не насилие, не плохое обращение с ребенком, о которых необходимо сообщать в пределах определенного промежутка времени. Натаниэль кивнул и не дополнил информацией свою мысль. Я не стала на него давить. Его психотерапевт сказал, что Натаниэль блокировал большинство воспоминаний о раннем детстве, чтобы выжить. То, что он помнил, было настолько ужасным, что беспокоило меня. Интересно, насколько плохо было все остальное? Когда Натаниэль в семь лет слонялся по улицам, его подобрал мужчина, любивший маленьких мальчиков. Он кормил его, одевал, заботился, а когда тому исполнилось десять — начал им торговать. Можно сказать, детство Натаниэля заставляло Вторую Мировую Войну казаться незначительным конфликтом. Становление звездой «Запретного Плода» оказалось таким подъемом по социальной лестнице, что казалось небольшое обнажение — малая жертва. Если бы все сложилось иначе и Натаниэль не встретил местных верлеопардов, то не достигнув и семнадцати лет, погиб бы от передозировки наркотиками. Верлеопарды проследили за тем, чтобы он избавился от зависимости к этой гадости, прежде чем принять к себе. Я безумна рада, что он живет на свете, что мы познакомились и он в моей жизни.

— Значит, девичник произошел после того, как мы начали вместе жить?

— Да, — ответил он, и язык его лица, голоса и тела был настороженным.

Я кивнула.

— Все нормально. В смысле, конечно, немного не по себе, что невеста и ее подружки тоже здесь, но все нормально. Это твоя работа. Ты отлично справлялся с тем, что в меня то стреляют, то нападают с ножом, и что я едва не погибла на своей работе, поэтому мне нужно проявить себя молодцом и справиться с твоей работой.

— Ты действительно не сердишься из-за этого?