Шрифт:
• Когда у моего сына впервые обнаружили отит, педиатр сказал: «Ну, что делать будем? Вам придется выбирать – карьера или слух ребенка». Только доктор может чувствовать себя вправе такое ляпнуть. Я спросила его, ходят ли его дети в садик. Он ответил: «Мои дети не пришли в поликлинику с отитом». Возмущает то, что они себя ставят выше других и при этом ты полностью от них зависишь.
• Когда я решила все-таки закончить школу, мне было пятьдесят восемь. Я не умела отправлять имейл и пользоваться компьютером. Когда я последний раз была в школе, кассета казалась революционным изобретением. Я догадывалась, что будет страшно, но когда я нахожусь в классе, то превращаюсь в полную идиотку. Когда я хочу задать вопрос или как-то высказаться, я просто вся трясусь. Не из-за других учеников, а из-за молодых преподавателей. Они меня крайне напрягают. Некоторые даже моложе моих детей. Так противно чувствовать себя дурой перед ними.
Третье преимущество «авторитетов» – их презумпция объективности. Большинство подобных профессионалов действительно проходили разного рода тренинги на объективность, но достижима ли она в самом деле – спорный вопрос, который постоянно обсуждается. Некоторых учат, что объективность возможна, их обучают, чтобы они, работая с клиентами или пациентами, могли заменять свои личные «линзы» профессиональными. Других, например меня, вразумляют, что чистая объективность недостижима и что никто не может полностью отбросить свою собственную точку зрения. Вместо этого мы стараемся познать наши пристрастия и помнить о личном опыте, чтобы иметь возможность оценить его влияние на отношения с клиентами. Мы считаем, что это самый этичный способ работы с людьми.
По моему опыту, наиболее серьезная угроза объективности состоит именно в том, чтобы верить в существование «чистой объективности», «непредвзятости», «беспристрастия». Я больше доверяю тем, кто ставит объективность под сомнение, тем, кто верит, что люди, ценности и переживания влияют на наши исследования и практику.
Когда мы говорим с докторами, терапевтами и другими «авторитетными» специалистами, мы не можем слепо верить, что они объективны. У нас нет права проникать в их личную жизнь, но есть право знать их профессиональные и этические ценности, их мотивацию к работе с нами. Это в особенности верно для специалистов, предлагающих советы и руководство.
Я хочу, чтобы мой педиатр поддерживал работающих мам. Хочу, чтобы мой гинеколог разделял мои убеждения по поводу беременности и родов. Хочу, чтобы мой финансовый консультант понимал мои ценности и этику. И конечно, я хочу, чтобы мой психотерапевт разделял мое глубинное понимание того, как меняются люди.
Учитывая власть авторитетов, легко понять, почему общение с ними часто вызывает стыд. Чтобы выстроить связь и сохранить силу в таких ситуациях, мы должны использовать нашу критическую осознанность. Нам следует определить, кто извлекает выгоду из нашего страха и стыда, и понять, как мы можем найти поддержку. Чтобы добиться этой цели, мы должны отбрасывать сомнения и обращаться за советами к друзьям. Мы также обязаны принять свое абсолютное право расспрашивать «авторитетных» специалистов о том, как они практикуют, перед тем как доверить им личную информацию.
В следующей главе мы поговорим о действенности обращения за помощью. Четыре элемента стыдоустойчивости не всегда появляются в заданном мной порядке, и я обнаружила, что если мы поняли, что вызывает в нас стыд, и достигли некоего уровня критической осознанности, то обращаться за помощью становится не так страшно. Это важно, потому что, как видно из следующей главы, обращение к другим – самый мощный элемент устойчивости к стыду.
Глава 5
Третий элемент: обращение к другим
Я начну главу с трех писем, полученных от женщин, которые применяют в жизни концепции этой книги. Вот что пишет о своих переживаниях Летиция.
Однажды я говорила с мамой по телефону про одного человека, который за мной ухаживал, но не был мне интересен. Маме он все еще нравился, и она решила объяснить почему: «Он любит тебя, несмотря на то что ты не худенькая. Ему не важно, что ты толстая, для него ты все равно хорошенькая». У меня на этом конце провода челюсть отпала. Несколько лет назад я лечилась по поводу расстройства питания. Ходила одновременно к четырем врачам. Мама это прекрасно знает.
Первая мысль, которая пронеслась у меня в голове: «Пару лет назад я бы от такого пришла в отчаяние». В те времена я бы повесила трубку и зарыдала от стыда за свои размеры; я бы чувствовала, что никто никогда не сможет полюбить меня с таким телом и что я должна быть благодарна всякому, кто любит меня, несмотря на мои физические изъяны.
Но я уже читала о стыде и знала, что мама и вес – мои «кнопки». Поэтому я смогла посмотреть на ситуацию со стороны и не вспылить, как раньше, а расценить реплику моей мамы как неудачную попытку меня поддержать. Я все равно была задета, мне было неприятно ее негативное высказывание, но я уже понимала, в чем тут дело, и позвонила лучшей подруге, чтобы все обсудить и облегчить свое эмоциональное состояние. А еще этот случай помог мне лучше понять, откуда произрастают многие проблемы с моим телом.
А вот отрывок из второго письма, он гораздо длиннее. Это письмо о том, как человек сумел применить на практике приемы выработки устойчивости стыду.
Доктор Браун.
Ваша работа повлияла на меня в двух областях. Во-первых, я научилась выявлять, что именно я чувствую, когда стыжусь, а во-вторых, я научилась влиять на стыд, высказываясь вслух. Я поняла, что стыд глубоко укоренился во мне, у меня были все его «симптомы», о которых вы говорите, но я никогда не связывала их со стыдом. Допустим, у человека есть множество странных разрозненных симптомов, но он не знает, к чему они относятся. А если ты не знаешь свою болезнь, то и вылечить ее не можешь. Когда случались неприятности, у меня вспыхивало лицо, сжималось что-то в животе и хотелось спрятаться. Но ситуации были очень разные, и, хотя реакция оставалась одинаковой, я не могла выявить это конкретное чувство. Потому и справиться с ним не удавалось. Вдобавок я пыталась преодолеть это чувство своими старыми способами: старалась забыть произошедшее, не предпринимала попыток выяснить, что со мной происходит и как можно справиться с этим более действенно.
Честно говоря, будучи очень далека от самого понятия стыда, что вообще не была уверена, что когда-либо его испытывала. «Стыд» почему-то относился только к другим людям. Только читая вашу работу, я смогла увидеть, насколько глубоко стыд проник в мою жизнь и как мало я преуспела в том, чтобы выявлять его и бороться с ним.
Моя любимая часть теории стыдоустойчивости – «говорить о стыде вслух». Для меня это значит признать стыд и потом справляться с ним подходящими способами. Теперь я могу с большим успехом распознавать ситуации, в которых я испытываю стыд. Обычно он сопровождается сильной реакцией организма: лицо вспыхивает, желудок сжимается, я снова и снова проигрываю в голове случившееся и при этом активно стараюсь навеки все забыть. Эта стратегия работает плохо, и спустя годы, вспоминая случай, вызвавший стыд, я снова буду ежиться и вспыхивать. Но теперь я могу без труда назвать эту реакцию стыдом.
Так что теперь у нее есть имя, а у меня – действенный способ, который я умею применять, чтобы справиться со стыдом. Самое разумное – найти того, кто поддержит и кому я смогу рассказать постыдную историю, вместо того чтобы хранить ее внутри себя. Мне нравится метафора с чашками Петри: если я держу свой стыд в тишине и темноте, он неимоверно разрастается. А если выставить его на дневной свет, он теряет свою силу и тает. Теперь я могу не съеживаться, а даже посмеяться над некоторыми своими переживаниями. Иногда мне прямо не терпится рассказать свою постыдную историю другим; иногда же я делюсь ею куда менее охотно.
Вот пример. Как-то раз рядом с моим новым домом оказалось несколько моих давних соседок. Мне всегда было не по себе рядом с этими людьми из моих прежних мест; эти женщины прекрасно одеты, и дома у них все очень красиво. Я обходилась с ними дружелюбно, но всегда чувствовала себя немного белой вороной, потому что не уделяла столько внимания одежде и обстановке. В свою очередь, они ко мне относились свысока и снисходительно, «эта бедняжка Барбара» – так они говорили обо мне. В их присутствии я всегда чувствовала себя ничтожней и бедней.
И вот я переехала в новый дом, потратила кучу времени на то, чтобы его обставить, и очень гордилась тем, что мой вкус стал более изысканным. Я пригласила этих соседок вместе с другими старыми друзьями из прежних мест. Мне так хотелось понравиться и произвести впечатление, что я наготовила горы еды, мой немаленький обеденный стол гнулся под тяжестью тарелок со вкуснейшими сырами и десертами, кусками и ломтями разнообразных деликатесов. Но ко мне почти никто не пришел, кроме той самой группы женщин, которую я так хотела поразить. Они откликнулись на приглашение, дом им понравился, мы поболтали о том, кто как живет, а потом они подошли к столу и съели по нескольку кусочков какой-то еды (я забыла сказать, что они еще и очень стройные).
Когда они ушли, я почувствовала себя просто убитой. До этого момента я не понимала, насколько сильно я стремилась их поразить своим новым домом и взять реванш за свое бедное, по их мнению, прошлое. И вот вместо того, чтобы сгладить прежний стыд, я наворотила новый, приготовив гору еды, к которой почти никто не притронулся. Стыд был весом и зрим, он как будто сосредоточился в этой груде кусков и ломтей.
Я поняла, что выглядела по-дурацки: я так старалась произвести впечатление на этих дам и снова провалилась. Раньше я попыталась бы скрыть стыд и для этого, например, выбросила бы всю еду. Но теперь я кое-что умела. Я позвонила подруге, которой могла доверять, и поделилась своей печалью. Я рассказала ей по телефону всю историю и поплакала. На следующий день она пришла, и мы вместе съели оставшиеся яства на обед.
После серьезного разговора о своем «позоре» я даже смогла посмеяться над своими попытками добиться одобрения, я пошутила по поводу еды, и мне стало легче. Теперь, когда все это было на виду, я смогла лучше понять, что искала одобрения не там, не у тех людей. Я смогла избавиться от стыда. Сегодня, вспоминая о своих переживаниях, я улыбаюсь, а не ежусь. Я вспоминаю, как мы с подругой сидели за столом и доедали остатки, а не об испорченном вечере. Я действительно изменилась. В прежние времена я оставила бы себе стыд, а не еду.
Мой муж имел возможность прослушать сокращенную версию вашего рассказа о стыде, и ему это тоже было очень полезно. Мы вместе обсуждаем «постыдные» ситуации, и это улучшает отношения в нашей паре.
Еще я думаю, что изучение стыда развило во мне эмпатию. Я всегда гордилась тем, что умею выслушивать людей без осуждения. Но теперь, когда я знаю о стыде, я могу делать это еще лучше. Я поняла, какая это ответственность – когда кто-то делится со мной стыдной историей, и я понимаю, какой урон могу нанести, если буду осуждать и не проявлю эмпатии.
Поэтому теперь я более сознательно стараюсь успокоить человека и дать ему понять, что мы все иногда тонем в этом омуте, который называется стыд. Сейчас я стою на берегу и бросаю тебе спасательный круг, а в другой раз я попаду в омут, и мне самой будет нужна помощь. Я теперь куда лучше понимаю, что, когда дистанцируешься от других и говоришь «мы» и «они», это разделяет людей и вселяет мнимое ощущение превосходства. В общем, я теперь лучше осознаю свой и чужой стыд и очень стараюсь, чтобы в нашей жизни было больше сочувствия.
Третье письмо пришло от психотерапевта, который использует мои наработки со своими клиентами и в личной жизни.
Дорогая Брене!
Я работаю с жертвами домашнего и сексуального насилия, и стыд всегда был непростой частью процесса. Ваша работа стала для меня полезнейшим инструментом. Я применяю ваши упражнения с группами и индивидуальными клиентами. Полагаю, самая полезная роль вашей книги для меня в том, что я теперь могу чаще распознавать стыд и его влияние на моих клиентов. У меня есть средства для того, чтобы помочь им выявить свои уязвимые места, использовать критическую осознанность и задействовать их способность говорить о стыдном вслух. Это просто волшебство какое-то. Умение растворить стыд и двигаться дальше – важная часть процесса излечения.
Я использовала вашу работу и в личной жизни. Я говорю о стыдном с подругами. Многие из них читали вашу книгу. Очень помогает сам факт того, что можешь рассказать о стыде. Я чувствовала затор в некоторых сферах собственной жизни, и, когда я стала справляться со стыдом, мне это помогло. Я сама пережила насилие и говорила с подругами о стыде, связанном с этим моментом своей биографии. Но эта книга помогла мне распознать и другие области стыда в моей жизни. Бытовые, повседневные области, на которых я не фиксировала свое внимание. Способность говорить о стыде, связанном с телом (чувствую себя слишком толстой) или с работой (недостаточно хорошо справляюсь), – полезная штука. Вначале потребовалось немало храбрости, чтобы вообще затронуть вопрос о чувстве стыда. Мне никогда не хочется говорить о нем, но всякий раз, когда я решаюсь это сделать, я испытываю огромное облегчение. Чем больше я говорю, тем легче становится. И обычно стыд совсем проходит. Без вашей работы я бы, наверное, не осмелилась говорить о своем стыде.