Мы выкурили еще по одной, посидели молча. Дым беззвучно и тягостно извивался в воздухе, оседая на бежево-серые стены, пустые столы, цветасто обклеенный сейф, портрет президента, стекла и решетки на окнах.

— Ну что, ты домой? — Александр нарушил тишину первым.

— Нет, я в ночь.

— Прям так, без отсыпного?

— Да, я поменялся специально.

— Ну давай, спокойной тебе ночи тогда!

И поначалу ночь действительно была спокойной. Я раз за разом раскладывал пасьянсы на компьютере, пил крепкий черный чай, то и дело поглядывая на сотовый телефон, лежащий на столе. Ни одного звонка от Лены за весь день, ни одной sms. Я проверял, ловит ли связь; смотрел на летнее Ленкино фото, стоящее на заставке. В этом платье, нежного серо-сиреневого цвета, с рукавами-крыльями, она была похожа на бабочку, на хрупкого маленького мотылька. Другой мужчина… у нее! Может, действительно, убить? Его.

Зазвонил стационарный телефон, внутренняя связь, дежурный попросил спуститься. Начинается, подумал я. Встал из-за стола, задев ногой сумку с вещами, которую так и не открывал, и вышел в коридор. Внизу в дежурке меня ждал мужчина, бомжеватый на вид, пьяный вдрызг, висящий на руках у сотрудника.

— Ну а меня-то зачем вызвали?

— Он чего-то там про убийство мямлил, — сказал сотрудник и встряхнул бродягу, — Ну-ка повтори, эй!

Тот поднял голову, и в небритой всклоченной физиономии с отвисшей слюнявой нижней губой и красными слезящимися глазами я узнал вдруг того охранника, что сдал Зеленцова:

— вы… бл… убилий… его… илл… короч… убейте!.. — Он выкрикнул последнее слово и обвел присутствующих важным взором.

— Ладно, тащи его наверх, — распорядился я и пошел первым.

В ящике стола у меня нашлись таблетки активированного угля и кофетамина. Мы накачали этим пьяницу, заставили выпить кувшин воды. Когда он начал колыхаться всем телом в рвотных судорогах оттащили в туалет. Думаю, большая часть таблеток сразу ушла в унитаз. Еще через полчаса он, весь мокрый, сидел на стуле сам и смотрел на меня почти осмысленно.

— Напомни имя.

— Тебя около отделения задержали, сам сюда рвался. Давай рассказывай, — я подошел ближе и прикрикнул, — Зеленцова видел, так!

Я подумал было о потрепанном сборнике кодексов в мягкой обложке, который лежал на полке для таких случаев, но Гурьев заговорил и сам:

— Видел, но это… издалека. Ходил он вокруг дома, где Артур с Маринкой жили… реально кругами ходил! Ночь была, я из будки своей смотрел, а когда он через двор прямо ко мне поперся, то я убежал, перелез через забор и бегом… Грохните его, пожалуйста, а! Он же как собака бешеная, ни хера не понимает, только кусает всех…

— А почему он такой?

— Откуда ж я знаю! Мы с ним когда пересеклись, он же за мокруху сидел, за предумышленное. Значит, уже не все в порядке было с башкой, а потом совсем крыша съехала, видать, Маринка эта еще…

У меня в руках были бумаги, лежавшие раньше у Леденцова на столе. Я нашел фотографию Марианны (похоже, по полному имени ее никто не называл). Она оказалась некрасивой и какой-то преждевременно старой женщиной со светло-русыми прямыми волосами до плеч. Холодные глаза, искривленный рот, грубые, неправильные черты лица, слишком высокий лоб и большой подбородок. Думаю, она никогда не улыбалась. Возможно, ее такой сделала какая-то травма, уход отца ее двоих детей, например.

— Что с Маринкой?

— Он сам не свой был при ней. Артур-то редко показывался, она нам задания давала, меня обычно вообще не пускали. А Артур иной раз только выглянет, ухмыльнется или деньги сунет. Маринка распоряжалась.

— Что вы делали?

— Я обычно мусор выносил на помойку.

— Что за мусор?

— Обычный, строительный. Ну я в мешки не заглядывал, там все упаковано было плотно, и воняло хлоркой, так что внутрь лезть не хотелось! Но я-то вообще редко подряжался с Рустамом. Он чаще один там суетился, его и внутрь пускали, и по ходу, платили ему нормально, потому что бухали мы потом о-го-го как! И про Маринку начинал базарить, де, снится она ему, стерва, и всегда голая! И такое, де, они там вытворяли во сне! Раз говорит: пришью Артура. Да, прям так.

— А чем Артур-то мешал?

— Как чем? Он же того… муж.

— Почему вы так думали?

— В смысле? Ну они… они, наверное, сами так сказали! И дети ублюдочные ихние папой-мамой их называли! Да что ты меня с панталыку сбиваешь!

Я посмотрел фото детей. «У всех по лицам видно… фамильное сходство, блин». Мальчики выглядели умственно отсталыми. Неужели правда… какая же мерзость. Наверняка Леденцов сам думал об инцесте, просто не стал говорить.

— Так когда ты видел Зеленцова в последний раз?

— Вчера, или уже позавчера, какой сегодня день? Короче, в субботу это было, я и запил после этого, страшно стало. Он, наверно, узнал, что я его заложил… — внезапно смолк и несколько секунд просто смотрел меня, моргая своими протрезвевшими глазами, а потом заплакал.

— Ну ладно, посиди тут, — сказал ему я и вышел. Ну и на что я потратил время? Протоколировать, по сути, нечего, а точнее незачем. Я спустился вниз. Тут как раз принимали партию молодых людей, собранных патрулем по традиционной ориентировке о грабеже сотовых телефонов. Я послонялся там, посмотрел телевизор в дежурке.