— Капитан, хотите, я нарисую на нем какие-нибудь знаки отличия?

Рядом с ним остановился молодой эстилец по фамилии Фишман, один из десантников только что сформированной роты, командиром которой назначили Митча. Фишман, раздобывший где-то многоцветный маркер, указывал на скафандр.

Митч окинул взглядом трюм, заполненный его подчиненными, хлопотавшими вокруг ящиков со снаряжением. Он сразу решил пустить события на самотек, вмешиваясь лишь по мере надобности.

— Знаки отличия? Ну, пожалуй, нет. Разве что у вас есть какие-то соображения по поводу эмблемы роты. Вот это было бы недурно.

Нужды помечать его бронескафандр, в общем-то, нет. Скафандр марсианского производства и без того выделяется среди остальных — старый, но модернизированный; пожалуй, лучшего скафандра нет ни у кого. А на бочкообразной груди уже есть рисунок — большое черное пятно, рассеченное зубчатыми красными линиями, показывающее, что Митч уже приложил руку к «смерти» одного берсеркера. В свое время в этом же скафандре ходил родной дядя Митча; обитатели Марса всегда уходили в космос в огромном множестве.

— Сержант Маккендрик, — спросил Митч, — какие у вас имеются соображения по поводу эмблемы роты?

Проходивший мимо интеллигентный молодой человек, только что назначенный сержантом, остановился, перевел взгляд с Митча на Фишмана, будто пытаясь разобраться, кто и какое тут имеет отношение к эмблеме, прежде чем подставляться под удар. А затем с застывшим лицом посмотрел куда-то между ними.

В трюм вошел узколицый венерианин — очевидно, офицер, а с ним конвой из шести человек с повязками на руках и оружием на портупеях. Корабельная полиция.

Сделав пару шагов вперед, офицер замер неподвижно, уставившись на маркер в руке Фишмана. А когда все в трюме смолкли, устремив взгляды на него, спокойно проговорил:

— Почему вы совершили кражу с корабельного склада?

— Украл... это? — Молодой эстилец поднял маркер с полуулыбкой, будто изъявляя готовность посмеяться над шуткой вместе с офицером.

Но полицейский конвой пришел сюда не ради шуток, и даже если это шутка, то не из числа тех, что по вкусу марсианам. Митч все еще стоял на коленях у ящика с доспехами. В торсе скафандра лежал незаряженный карабин, и Митч положил на него ладонь.

— Время сейчас военное, а мы находимся в космосе, — продолжал узколицый офицер все тем же кротким тоном, стоя в расслабленной позе и озирая разинувших рты эстильцев. — На борту венерианского судна закон распространяется на всех и каждого. По законам военного времени наказанием за кражу с корабельного склада служит смерть. Через повешение. Уведите его. — Он коротким жестом послал конвойных вперед.

Маркер с громким стуком упал на палубу. Казалось, Фишман вот-вот рухнет в обморок все с той же застывшей на губах улыбкой.

Митч встал, положив на сгиб локтя карабин — короткое, массивное двуствольное оружие, по сути, безоткатную пушку в миниатюре, предназначенную для уничтожения бронетехники в невесомости.

— Минуточку.

Двое полицейских, нерешительно двинувшихся к Фишману, тотчас же остановились, будто обрадовавшись благовидному предлогу.

Поглядев на Митча, офицер холодно приподнял одну бровь:

— А вы знаете, какое наказание полагается за угрозы мне?

— Да не хуже, чем за то, что я снесу твою мерзкую башку. Я капитан Митчелл Спэйн, командир десантной роты на этом корабле, и никому не позволено являться сюда, чтобы утаскивать и вешать моих людей. А вы кто будете?

— Я мистер Сальвадор. — Венерианин окинул Митча оценивающим взглядом, явно установив, что он марсианин. В спокойном мозгу мистера Сальвадора закрутились шестеренки, и планы изменились. — Если бы я знал, что этой... группой... командует мужчина, мне бы и в голову не пришло, что наглядный урок необходим. Пошли. — Последнее слово, сопровожденное еще одним лаконичным, элегантным жестом, было адресовано конвою. Все шестеро времени не теряли, устремившись к выходу впереди него. Сальвадор одними глазами пригласил Митча проследовать за ним к двери. Мгновение поколебавшись, Митч направился следом. Сальвадор, все такой же невозмутимый, поджидал его у порога.

— Теперь ваши люди пойдут за вами в огонь и в воду, капитан Спэйн, — произнес он негромко, чтобы никто не услышал. — И придет время, когда вы охотно пойдете за мной. — И удалился с легкой, чуть ли не с одобрительной усмешкой.

Воцарилось молчание. Митч удивленно таращился на закрывшуюся дверь. Затем по трюму раскатился рев ликования, и Митча начали хлопать по спине.

Когда рев почти смолк, один из подчиненных поинтересовался:

— Капитан, а что он имел в виду, называя себя мистером?