На главных направлениях действовали четыре крупные танковые группы. Генерал-полковник фон Клейст{232} наступал из района Люблина в направлении Ровно – Житомир, генерал-полковник Гудериан двигался, минуя Брест, на Минск, генерал-полковник Гот – от Гумбинена и Вильно{233} – тоже на Минск, а генерал Гепнер – севернее Гумбинена через Ковно – на Дюнабург{234}. Часть танковой группы Гудериана вышла на Березину у Бобруйска. Ее вступление туда и соединение с другими частями Гудериана ожидается сегодня.

Русский бьется повсюду хорошо. Частично так стойко и отчаянно, что для наших войск – это ожесточенные бои. Главная причина тут, несомненно, – поведение большевистских комиссаров, которые с пистолетом в руках заставляют солдат сражаться, пока те не погибнут. Русская пропаганда добилась и того, что сумела внушить им, будто они борются с варварами и что каждый, попавший в плен, подвергнется расправе и убийству. Вот этим-то и объясняется, что многие солдаты, а особенно офицеры и комиссары, оказавшись в плену, кончают жизнь самоубийством – нередко, прижав к груди взведенную ручную гранату.

Продвижение наших войск шло ошеломляюще быстро. На северном фланге, в Литве, и в центре, в районе Белостока, противник – уже на грани распада. Командование частями полностью прекратилось. Сражаются еще только отдельные боевые группы, пытающиеся выбраться из котла. От Дюнабурга наши войска, видимо, будут быстро пробиваться к Пейпус-Зее{235}, чтобы там никто уже уйти не смог. Но самое сильное сопротивление русский оказывает на юге. Тут он имеет и хорошее командование. Рундштедт, командующий здесь нашими войсками, говорит, что еще ни разу за всю эту войну не имел перед собой такого хорошего противника. Но со вчерашнего вечера, кажется, и здесь сопротивление ослабевает. Поэтому надо спешить создать мешок. Полагают, что одна немецкая армия вместе с румынами пробилась из Северной Румынии вперед и установила связь с Клейстом.

Таковы, в общем и целом, первые операции. Ближайшими целями будут Донецкий бассейн, Москва и Ленинград. В войсках говорят, что русские производят отвратительное впечатление: какая-то беспорядочная смесь разных народов с азиатской внешностью и азиатским поведением…

Танки русских, а также их самолеты – плохи, и нашему оружию уступают. Они применяют танки и самолеты всегда только в узких рамках и в относительно малом числе. Поэтому наши войска уничтожают и сбивают их в таком большом количестве. Запас танков и самолетов, кажется, очень велик. Но наши войска во всем так сильно превосходят русские, что мы можем ожидать дальнейшие события с полной уверенностью в успехе».

Таково действительно было первое впечатление наших войск о противнике. В эти дни я на «Шторьхе» вылетал на фронт, стремясь сам получить представление о происходящем. Например, в Литве одна наша часть двигалась через пшеничное поле. Повсюду шла стрельба. Но постепенно выяснилось, что в пшенице засело множество русских, не знавших, что им, собственно, делать. На лицах у них застыли страх и ужас: они считали, что сейчас их всех перебьют. Нашей части на самом деле пришлось с трудом брать этих солдат в плен; все они, по внешнему виду, были молодыми азиатами, которых бросили на фронт всего несколько недель назад.

29 июня Гитлер вновь документально урегулировал вопрос о преемственности: «На основании закона о преемниках фюрера и рейхсканцлера от 13 декабря 1934 г. отменяю все предыдущие распоряжения и назначаю своим преемником рейхсмаршала Великогерманского рейха Германа Геринга».

Июль проходил в Ставке фюрера под знаком весьма оптимистичного настроения. Гитлер убедился в правильности своих соображений. Браухич и Гальдер, а также Кейтель и Йодль ему не перечили. Разделяли ли все они его взгляды, мне было неясно. Гальдер даже (как нам теперь известно из публикации его ежедневных дневниковых записей) считал 3 июля кампанию против России выигранной (если не вообще законченной) всего за 14 дней. Сам я никак такого мнения не придерживался. Но и меня тоже поразило огромное количество военнопленных (группа армий «Центр» доложила 9 июля о 289 800 взятых в плен русских). Вместе с тем я видел, что число русских солдат не уменьшается, а постоянно возрастает. 16 июля Гитлер создал новое «Восточное министерство», компетенции которого распространялись на Россию и Прибалтику; во главе его был поставлен рейхсляйтер Розенберг{236}. Это решение привлекло к себе большое внимание: предвиделись кое-какие трудности, которые действительно со временем появились.

В июне Гитлер пожаловал подполковнику Мельдерсу – первому офицеру в вермахте – мечи и бриллианты к дубовой ветви Рыцарского креста Железного креста. В январе 1942 г. эту награду получил и Галланд. Оба, так сказать, «гнались» наперегонки. Фюрер принял обоих и не пожалел времени подробно обсудить с ними проблемы воздушной войны на Западе. Мне показалось, они хотели избавиться от своих тревог и опасений. Говорили оба откровенно и без боязни. Гитлер внимательно слушал. Галланд жаловался на то, что радио и пресса высказываются о королевском воздушном флоте в уничижительном и заносчивом тоне. В конце беседы фюрер – а было это в разгар зимнего кризиса на Восточном фронте! – дал Галланду понять, что сила русской армии уже сломлена. У меня до сих пор звучит в ушах вопрос, который задал мне Галланд: «Да так ли это?». Я ничего не ответил.

В эти июльские дни у меня сложилось впечатление, что Гитлер переоценивает оперативный успех Восточной кампании. Хотя число пленных, взятых группой армий «Центр», и было очень велико, русские просторы таили в себе неизмеримо крупные людские резервы. Следовало осознавать и то, что на этих широких просторах сосредоточение наших дивизий на направлениях главного удара становилось все более трудным и, прежде всего, требовало много времени. Идеи фюрера, еще с самого начала разработки оперативных планов против России, заключались в том, чтобы отнять у русского все балтийские порты, включая Ленинград, а на юге лишить его всего черноморского побережья вплоть до Ростова.