Брат закусил губу и промолчал. Ида подавила приступ паники, в ожидании ответа она дышала тихо и неглубоко, как ее сын.

Наконец Госселин кивнул:

– Он уважаемый человек, и я охотно назвал бы его своим братом, но не знаю, согласится ли король. Возможно, он захочет сохранить вас для себя.

– Вот почему вы должны действовать осмотрительно. Я не хочу, чтобы он приревновал или усомнился в моей верности. В прошлом его не раз предавали, и ему легко так подумать, хотя это бесконечно далеко от истины.

– Роджеру Биго известно о ваших намерениях?

– Нет, – покачала головой Ида, – а мне не известно о его намерениях. Надеюсь, он заинтересован достаточно, чтобы согласиться, но я сознаю, что его положение при короле весьма деликатно.

– Не пошатнет ли женитьба его позиции?

– Нет, если внушить Генриху, что это его собственная идея.

Госселин бросил на сестру взгляд, полный удивления и настороженности:

– Похоже, вы немало размышляли об этом.

– Да, – ответила она. – Я должна позаботиться о себе, если не хочу, чтобы Генрих в конце концов выбрал мне мужа на свое усмотрение.

Госселин вздохнул и встал со скамьи:

– Я ничего не обещаю, сестра, но попробую что-нибудь предпринять.

Ида поцеловала брата в щеку на прощание. Ей было страшно, но одновременно и легче на душе.

– Спасибо!

– Благодарить будете после, – скривился он. – Я ведь могу потерпеть неудачу.

Генрих размышлял о молодом человеке, которому только что велел подняться с колен. Госселин де Тосни был суетлив и нервозен, он еще не обучился придворному искусству притворства и самообладания. Наблюдать за ним было так же интересно, как за щенком, познающим опасности охоты на ос. Он преподнес Генриху в дар золотой букет с сапфирами. Генрих был восхищен и подумывал оставить букет в своей спальне, не передавая его церкви, как он обычно поступал с подобными предметами.

– Полагаю, у вас ко мне просьба, – сухо произнес он, проведя указательным пальцем по кончику жесткого блестящего листа.

Юноша огляделся, прикидывая, кто еще услышит его слова. Генрих сдержал улыбку. Епископов Байё и Винчестера вряд ли заинтересует то, что собирается сказать этот желторотый юнец.

– Сир, я хотел бы поговорить о своей сестре.

– Неужели? – удивленно поднял бровь Генрих.

Де Тосни покраснел:

– Я хотел бы узнать, как вы намерены распорядиться ее рукой.

Это застало Генриха врасплох. Он не ожидал, что подобная мысль придет юноше в голову, хотя, возможно, Госселин просто поигрывает мускулами. Настоять на своем в семейном вопросе – неплохая проверка сил. Генрих был заинтригован и решил узнать, чего Госселин намерен добиваться.

– Я подумываю об этом время от времени, – доверительно произнес Генрих. – Глупо было бы не понимать, что многие мечтают взять ее в жены.

Разумеется, король подумывал отдать ее в награду тому или иному придворному. В последнее время Ида редко делила с ним постель. После того как она погрузилась в материнские заботы и утратила былую простодушную девичью невинность, он стал искать других побед, но все равно наслаждался ее обществом. Ему нравилось, когда она сидела и шила в его спальне, – все равно что любимая гончая у ног; и никто не умел так хорошо разминать его плечи.

– Несомненно, сир, но мне кажется, что один претендент достойнее прочих и она подходит ему как нельзя лучше.

Генрих сделал поощрительный жест.

Госселин переступил с ноги на ногу:

– Сир, я прошу разрешения переговорить по данному вопросу с Роджером Биго.

Заинтригованный и слегка удивленный, Генрих откинулся на спинку кресла и прижал указательный палец к губам. Предложение было вполне здравым, с точки зрения де Тосни. Действительно хорошая партия. Биго отсутствовал при дворе, он отплыл за Узкое море после рождественской трапезы в Ле-Мане, так что не мог подговорить Госселина. Любопытно.

– И почему же Роджер Биго достойнее прочих? – напрямик спросил он.

Госселин покраснел:

– Его земли граничат с моими в Восточной Англии. Он хороший солдат и знает законы. Он будет обращаться с моей сестрой уважительно.

– Несмотря на репутацию его отца в отношении земель и женщин? – цинично спросил Генрих. – На вашем месте я задумался бы об этом.

– Сыновья не во всем подобны отцам, сир.

Генрих с горечью хохотнул:

– Если вы правы, это свидетельствует в пользу Роджера Биго, но не в мою. Сестра беседовала с вами?

– Она не станет противиться, если вы дадите разрешение.

– А Роджер Биго? – прищурился Генрих.

– Он пока ничего не знает, сир. Бессмысленно говорить с ним без вашего согласия.

– Это полностью ваша идея?

– Да, сир.

Генрих скептически разглядывал красные уши Госселина. Он подумал об Иде, тихо сидящей с шитьем в его спальне. Подумал о ее улыбке и ямочках на щеках, о лукавом остроумии и ласковых руках, разминающих напряженные мышцы. Не хотелось думать, что она больше не окажет ему этой услуги. И определенно не хотелось представлять, как она оказывает ее другому, более молодому мужчине. Роджер Биго исключительно терпелив, спокоен и трудолюбив, несмотря на то что дело с наследством тянулось уже четыре года. Он не возмущается, что треть доходов графства попадает в казну, а не в его сундуки, и не сокрушается о потере доходов от спорных земель, которые составляли несколько сот фунтов в год. Его флегматичность казалась несокрушимой, но Генрих подозревал, что под ней тлеет огонь, готовый вспыхнуть. Если отдать Иду Роджеру и Роджер восстанет, она будет втянута в мятеж, а король не желал ей подобной судьбы. С другой стороны, отдав Иду Роджеру, он сможет заткнуть ему рот, особенно если добавит несколько восточноанглийских поместий, находящихся под властью короны, в качестве свадебного подарка. Генрих пристально посмотрел на Госселина, который тщетно пытался казаться учтивым придворным.