— Скоморохи, это же такие… — напряг память Герка, — красные щеки, колпаки дурацкие, ездят по деревням, народ смешат. Какое такое проклятое племя?

— А ты думаешь, люди от большой радости по земле кочуют? Без дома, без крова… Без будущего? — Юдин пытливо поглядел на мальчика. — Проклятое, как есть. А ты чего сидишь? — внезапно сменил он тему. — Давай-ка сюда, бери полотенце, будешь ночлег отрабатывать… а то нажрали, насвинячили, а Юдин убирай!

Послушно встав рядом с мойкой, Герка принялся бережно принимать мокрую посуду, насухо вытирая ее мягким ворсистым полотенцем. Судя по горе немытых тарелок в раковине, хозяин определенно лукавил — «нажрать» столько Лиля не смогла бы при всем желании. Про себя Воронцов не переставал удивляться: ну как можно буднично заниматься обычным домашним делом, когда мир вокруг рушится, настойчиво пытаясь погрести тебя под обломками?

— Значит, Лиля с самого начала… — Как ни странно, но о предательстве говорилось абсолютно спокойно. Царапало что-то, неприятно саднило душу, но уже не разрывало ржавыми крючьями.

— С самого, что ни на есть, — кивнул Юдин, щедро выдавливая на губку гель из бутылочки «Пемолюкса». — Ты же вспыхнул, как сверхновая, — все Сумеречи разом увидели. Хозяин Лильку на кого попало не бросает, так что гордись, пацан. На твоем доме теперь где-нибудь знак ее стоит — клевер-четырехлистник. Это, значится, чтобы остальные местные тебя не разрабатывали да заезжие сборщики не совались…

— Ага, не совались! — Имей Геркино недоверие жидкую структуру, им вполне можно было заполнить небольшое озерцо. — Да мы только и делали, что от кого-то убегали, прятались… да меня столько раз убить хотели, что… у меня не жизнь, а кинобоевик какой-то!

К концу тирады он едва не задохнулся от несправедливости юдинских слов. Но наткнулся на понимающий взгляд тоскливых глаз и сдулся, как проколотый воздушный шарик. Кивая, Юдин как бы подтверждал — да, конечно, ты абсолютно прав, парень.

— Вот в том-то и дело, что «кино», это ты, пацан, самую суть ухватил. Ты, считай, настоящей опасности в глаза не видывал, так, бутафорию сплошную. Лилька — актриса и психолог от Бога. У нее каждый твой шаг, каждое слово — да что там! — каждая эмоция просчитана. Ей даже не нужно тебя ни в чем убеждать, так, подтолкнуть маленько. Она говорит — бойся, и тебе страшно. Она говорит — беги, и ты бежишь. А Хозяин, он хоть институтов не кончал, а режиссер отменный. Он хорошую драму знаешь как любит?! Видал, какое он заради тебя Бородинское сражение затеял? С другой стороны, когда такой куш на кону, о расходах как-то не думаешь… — Не зная, что он почти дословно повторяет речи судиц, Юдин сказал: — Все это время тебя просто тащили кривыми дорожками лабиринта к единственному выходу, пацан. На самых чувствительных струнках играли: на страхе, на чувстве вины… на… — он замялся, подыскивая слово, — …на симпатии. Они сами втянули тебя в наш мир, провели ознакомительную экскурсию. Только сделали это так, чтобы ты накрепко усек — все плохо, а дальше будет только хуже. Чтобы понял: никто тебе не поможет. Чтобы сам по-настоящему захотел отдать монету тому… ну ты понял, короче. И, что характерно, у них ведь почти получилось, а? Ты ж у них с самого крючка сорвался! Вот она — сила неучтенного фактора…

Вспоминая бесконечную вереницу смертей, которую ему довелось наблюдать за последнее время, Герка отказывался верить в правдивость этого помоечного философа. В голове просто не укладывалась мысль, что кто-то может пустить под нож такое количество лю… живых существ, только чтобы заполучить этот чертов пятак!

— Это что же, с самого начал я мог ничего не бояться? Никакой опасности не было?

Домыв последнюю тарелку, Юдин отобрал у Герки полотенце, тщательно вытер ладони и только после этого сказал:

— Ну отчего же не было? У Некрополита: вот там действительно было опасно. Вас же уже похоронили все. Ох, Хозяин тогда осерчал, мама дорогая! Оба-на едва с головой не расстался, да и остальным досталось под горячую руку… Лилькин батя с Семкой ко мне на другой день наведывались, за упокой души мятежной Ромки Близнеца выпить… Радовались, что Лиля — девочка, а Ромка для Некрополита староват. Уж лучше смерть, чем то, что он со своими «пальцами» вытворял… Кстати, о Семке…

Юдин многозначительно смерил взглядом лохмотья Геркиной футболки, из-под которых виднелись шрамы, покрытые желтой подсыхающей сукровицей. Покачав головой, бомж сдвинул створку шкафа, обнаружив огромное количество полок и ящиков самых разнообразных размеров, в одном из которых нашлась новенькая аптечка в пластиковом чемоданчике. Обрабатывая Герке раны, Юдин шипел и морщился едва ли не больше, чем сам Герка.

— Это ж как нужно себя не беречь, чтобы так на нож бросаться?! — ворчал он, промывая порезы перекисью водорода. — Вас там в школах вообще чему-нибудь учат?

— Юдин, вот ты вроде понимающий мужик, — разговаривать приходилось сквозь стиснутые зубы, отчего казалось, будто Герка чем-то серьезно обижен на безобидного бомжа, — скажи, что мне дальше со всем этим делать?

— Не чесать, корку не отрывать, раз в день менять повязку…

— Да нет! Я вообще про все… Судицы сказали, что избавиться от пятачка я смогу, если вычерпаю его до дна, если найду пределы его везения. Что мне теперь делать-то? Спрыгнуть с моста, надеясь, что до предела еще далеко?

— А, вон оно что… — Не отвлекаясь от процесса, Юдин щедро выдавил на ватный диск какую-то мазь и тут же принялся безжалостно втирать ее в порезы. — Ты, пацан, путаешь. Артефакты — они дают удачу, а не лечат идиотизм. Тебе не избавляться от него нужно, а использовать грамотно, только и всего.

— Как? Есть какие-то курсы, где меня этому научат? Секретная джедайская школа с удачным уклоном? Я только и слышу: научись, научись, научись! А как, где — никто не говорит! Вот ты сам как удачей управляешь?