Кеппен и бровью не повёл.

— Фсё это есть ошень змешно, — только и сказал он.

Неожиданно на Ники подействовало. Он выплюнул спички и отдал нож Кеппену.

— Благодарю, — сказал тот так же кратко.

Тем история и закончилась».

Начальник Кеппена управляющий имением великого князя Константина Николаевича в Ореанде граф Граббе был человеком наблюдательным и порядочным. Вот что он писал о происходившем с его сыном в тот период: «Обращение с его императорским высочеством самое бесчеловечное. Охранники дерзят ему. Доктора грозят услать его в Германию и заточить в особой лечебнице. Разговаривают они с его высочеством тоже предерзко. Поминутно обещают упечь его в жёлтый дом».

Тем временем агенты III отделения засекли в Одессе появление Демидовой. Дама, однако, оказалась недурным конспиратором. Она обвела филеров вокруг пальца. Им пришлось сконфуженно телеграфировать в Петербург, что Демидова «оставила сей город и отбыла в направлении неизвестном».

Телеграмма без промедления поступила на стол императора. Он «своим косым бисерным почерком сделал на обороте пометку: «Направление, полагаю, известно — Тырново».

В Тырново, подмосковном селе, находился только что доставленный из Крыма в обстановке повышенной секретности великий князь Николай Константинович. Каким образом узнала об этом энергичная возлюбленная — неизвестно.

Проявившего преступную нерадивость Ухтомского с выражением неодобрения отставили от службы. На это место назначили престарелого генерал-лейтенанта Витковского — тоже из свиты великого князя Константина Николаевича. Но и его Демидова выбила из строя.

Поначалу были тишь да гладь. Великий князь угомонился. Он ни с кем не общался и даже на природу не выходил, о Демидовой не вспоминал, ел с аппетитом, спал крепко. Все дни проводил в избе за изучением книг и карт Средней Азии. Витковский слал в столицу дежурные отчёты, составленные в успокоительных тонах.

Постепенно поведение подопечного генералу стало казаться странным. То, что великий князь не в себе, Витковский, разумеется, знал. Но в нынешнем образе его жизни была какая-то особая странность.

«Вот уже долгое время его высочество встаёт в два часа пополудни, а ложится ещё до полуночи, — свидетельствует биограф. — Кроме того, его высочество в течение дня постоянно возвращается в спальню прилечь под предлогом головной боли. И не только завтрак, а и обед, и ужин он всё чаще требует в постель. Третьего дня его высочество изволил спросить пудры. Затем щипцы для завивки. Книги его высочество также стал заказывать совершенно для себя неожиданные. Прежде терпеть он не мог книг Дюма-отца, а ныне только его и требует. Желает получать также сочинения Ричардсона, госпожи Радклиф, Мэри Шелли и прочее сентиментальное чтение, кое прежде презирал».

Витковский созвал консилиум из психиатров и прочих докторов. Те осмотрели пациента, поскребли в макушках и развели руками. Генерал же задался естественным вопросом: а сам-то он, Витковский, здоров?

Ясность внёс тот же бухгалтер Кеппен. Руководствуясь не медицинской наукой, а холодной немецкой головой, однажды в отсутствие великого князя он проник в его спальню. Там заглянул под кровать, а потом в гардероб. Здесь его взгляд утонул в горящих страстью глазах молодой красавицы.

— Демидова, — представилась она и с важным видом протянула руку для поцелуя.

Оказалось, что эта женщина под носом у охраны пробралась к Николаю Константиновичу и жила с ним более десяти дней! К тому же она повторно забеременела от великого князя. Да ещё заявила, что поедет в Санкт-Петербург и будет добиваться аудиенции у императора.

Витковского едва не хватил апоплексический удар. В рапорте на высочайшее имя он, в отличие от своего предшественника Ухтомского, возлагал всю вину только на Александру Демидову, «которая своими интригами и происками, как кошмар, как привидение, ни ночью, ни днём не давала покоя ни нам, ни окружающим, ни Его Величеству». В заключение он уныло признавался: «Если Правительственные меры, принятые против Госпожи Демидовой, не могли укротить её, то наши силы для этого были слишком слабы».

Как человек чести, генерал Витковский подал рапорт об отставке. К нему присовокупил просьбу о предоставлении ему 11-месячного отпуска для поправления расстроенного здоровья за границей и исходатайствовать назначение его сенатором.

Император полностью удовлетворил просьбу-требование. По одним сведениям потому, что Витковский был его другом. По другим — потому что генерал слишком много знал об этой истории.

А Николая Константиновича отвезли в Оренбург. Больше с Александрой Демидовой он не виделся. Дочь Ольга родилась в его отсутствие в мае 1877 года.

Так закончился беспрецедентный поединок настойчивой женщины с властями могущественной империи.

Насколько власти боялись Демидовой можно судить по тому, что в города, лежавшие на пути следования великого князя, летели телеграммы из Петербурга. В них от местных властей требовалось препятствовать встречам этой женщины с великим князем.

На такую телеграмму самарский губернатор Бильбасов отбил свою телеграмму министру внутренних дел. Он растерянно спрашивал: а что конкретно надо делать, если опасная А. А. Демидова вдруг объявится в Самаре?