– Гусь есть, Адольф? – спросил Карабанов. Когда учитель позвонил ему насчёт охоты, он дёрнулся, чтоб отказаться. Саднило воспоминание о последнем дне зимнего сезона. Что-то поганенькое всплывало каждый раз в ощущениях, и доктору не сразу удавалось растворить эту муть в других мыслях. Но голос товарища был такой искренний и душевный, что Сергей с благодарностью согласился.

– Есть и гусь, – с едва уловимой прохладцей сказал егерь. – Но туда надо ехать часа три. Дорога – ни в транду, ни в Красну Армию. Одни ямы. Зато хороший пролёт. А-агромная котловина, в середине – ба-альшая вода… Разливается речка и заливает… как бы сказать… наверно гектар двадцать низины. Вечером, потемну, гусь падает на воду. А утром подымается на поля. Вокруг котловины поля. Тоже краёв не видать. Он там днём кормится.

– Интересно, интересно, – оживился Нестеренко. Чёрные глаза заблестели, брови вздёрнулись над ними, словно крылья. – А как насчёт селезня с подсадной?

– И это есть, Андрей, – с явным желанием угодить электрику ответил Адольф. – У Митрия не подсадная, а Людмила Зыкина. Голос – за версту слышно. Я бы, будь селезнем, не пролетел мимо.

Валеркин брат Дмитрий согласно покивал. То ли подтверждая, что его подсадная утка голосиста, как великая певица, то ли – не сомневаясь в возможностях Адольфа.

– Давайте начнём с вальдшнепа, – сказал Волков. – Я понял: тут близко.

– Это на вечер. Севодня, – согласился егерь. – А на утрянку куда?

– Я бы пошёл на тетерева, – заявил Савельев.

– Я тоже, – присоединился Волков. – Давно не был на току.

– Мы на «Волге» к гусю проедем? – спросил молчавший всё это время Слепцов.

– Попробовать можно, – в раздумье сказал егерь. – Только имейте ввиду: у меня на всех Сусаниных не хватит. Валерка поведёт на тока. Мы с Митрием берём Андрея на селезня. Остаётся Николай… Ты в семибратовских разливах дорогу найдёшь? – спросил он молча жующего помощника. Тот с набитым ртом неуверенно пожал плечами.

– Понятно. Тогда беру команду на себя. Гуся пока оставим. Может, на воскресенье. Трое – с Валеркой. Двое – с нами. А там глянем. Война план покажет.

Когда солнце опустилось за тёмные ветки ещё безлистных деревенских лип, городские и егерь вышли из избы. Валерка с братом и Николай оставались в хате. Перед выходом Адольф остерёг троицу:

– Вы тут глядите… С водкой-то.

– А чё пить-то? – придуряясь, показал Валерка на несколько бутылок. – Раньше было – да!

– Всё мало? Жадный становишься. Тебе б за копейку – канарейку… И штоб пела басом. Смотри у меня! – строго закончил Адольф.

Дойдя до леса, все разошлись по просекам и полянам. Возвращаться надо было в темноте. Поэтому Адольф велел ориентироваться на дорогу.

Нестеренко не стал уходить далеко. Вальдшнепиная «тяга» его волновала меньше других охот. А Волков с журналистом ушли дальше остальных, увидели хорошую просеку и остановились на ней.

– Разбежимся иль как? – спросил учитель. Он чувствовал себя ответственным за Виктора и, не зная опытности Савельева, хотел подстраховать его.

– Пройду немного дальше, – сказал тот.

Волков остался один. Вложил в оба ствола патроны с мелкой дробью и затих, провожая взглядом удаляющегося напарника.

Метров через сто Виктор обернулся. Учитель помахал рукой, показав, где он есть. «Хорошая выучка», – подумал Савельев о Волкове и решил, что дальше идти не стоит.

Он сошёл с середины просеки к ближайшим кустам, зная, что в сумерках его куртка цвета прелой листвы будет незаметна на их фоне. Зарядил любимый «Меркель» и стал слушать. Весенний птичий оркестр, разноголосый, пока Савельев шёл, сейчас начал быстро собирать инструменты. Через некоторое время в лесу уже раздавался единственный звонкий голос. Немного погодя, стих и он.

От бурой земли пахло стылой сыростью. Апрель, как всегда капризный в подмосковной и предсеверной России, на этот раз превзошёл себя. Накануне открытия охоты южные ветры нагрели воздух до 19 градусов, и даже громыхнула первая весенняя гроза. А потом задуло из Арктики и температура за одну ночь упала до минусовой. Через сутки ветры снова поменялись. Иней на деревьях и проводах исчез, в воздухе не как прежде, но всё же потеплело, и озябшая было природа снова заволновалась от пробуждения любви. «Зачем я тут стою? – неожиданно подумал Виктор. – Сейчас вальдшнеп полетит искать подругу… Она радостно запрыгает навстречу его призыву, а я – свинцом по любви…»

Он вдруг вспомнил Наталью Волкову, и ему стало тепло во влажном холоде угасающего вечера. Савельев сразу обратил внимание на эту молодую красивую женщину. Сначала выделял, как приятную разговорщицу, с которой находилось всё больше общего в оценках людей и событий. Позднее стал радоваться даже мимоходным встречам. Со временем понял, что к ней его тянет, как к женщине. Сделал несколько скорее инстинктивных, чем продуманных, движений. Из тех, которые почти всегда приводили к ответным реакциям.