Шрифт:
Я требую беспощадного приговора. Пусть этот приговор очистительной грозой пронесется над головами преступников».
Приговор пронесся. Подсудимых Александровского, Антимония, Боннель, Боришанского, Бродянского, Васильева, Гольдина, Иванова, Кузьмина, Маркитанта, Матвеева, Михайлова, Сенина-Менакера, Флоринского, Фридлендера, Шаховнина и Шляхтера приговорили к расстрелу.
Столь крупные процессы были в 1920-е годы редкостью, но смертные приговоры в Петрограде-Ленинграде выносились регулярно. Поскольку массовые расстрельные вывозы на полигон остались в прошлом, приговоренных расстреливали, по всей видимости, в городских тюрьмах, а затем тела их доставляли «для немедленного погребения» в морг Обуховской больницы имени профессора А. А. Нечаева. На каких погостах хоронили смертников, историкам выяснить пока не удалось.
Кто еще был казнен в те годы? Одним из расстрелянных стал, например, знаменитый в городе взломщик Георгий Александров, он же Жоржик Черненький: он вместе со своими сообщниками десятками вскрывал сейфы банков, государственных контор и частных лиц, в конце концов был пойман и получил высшую меру наказания.
То же произошло с участниками нашумевшего в Ленинграде чубаровского дела. Канва этого дело известна: вечером 22 августа 1926 года 20-летняя работница Любовь Белякова была остановлена в Чубаровом переулке толпой местных парней, силой отведена в бывший сад Сан-Галли и там многократно изнасилована. Участвовали в этом преступлении не только признанные хулиганы, но и комсомольцы — в том числе член партии и секретарь ячейки ВЛКСМ близлежащего завода «Кооператор» Константин Кочергин.
В ту пору такие истории случались в районе Литовского проспекта регулярно, но именно чубаровское дело решили превратить в показательный процесс. Подсудимых обвинили в бандитизме, семерых приговорили к расстрелу — и приговор привели в исполнение без колебаний.
Расстрелян был и 18-летний Анатолий Панкратьевич Труба, сын капитана царской армии, приехавший в Ленинград в сентябре 1926 года со своим револьвером и совершивший попытку убить тогдашнего главу ленинградского ГПУ Станислава Адамовича Мессинга. В кабинет Мессинга на Гороховой улице он пройти сумел, но револьвер вначале дал осечку, а два последующих выстрела были неудачными…
Общая статистика расстрелов, собранная Василием Ивановичем Бережковым в архивах ФСБ, позволяет с определенной степенью достоверности оценить масштаб/динамику расстрелов в Петрограде-Ленинграде с 1923 до 1936 года включительно:
в 1923 году — 63 казненных,
в 1924-м — 177,
в 1925-м — 113,
в 1926-м — 73,
в 1927-м — 135,
в 1928-м — 28,
в 1929-м — 46,
в 1930-м — 338,
в 1931-м — 334,
в 1932-м — 162,
в 1933-м — 464,
в 1934-м — 128,
в 1935-м — 121,
в 1936-м — 340.
1934 год в этом списке выглядит довольно скромно, однако именно на него пришелся крупнейший в те годы политический процесс: дело Леонида Васильевича Николаева, убийцы главы ленинградских коммунистов Сергея Мироновича Кирова.
1 декабря 1934 года Николаев подкараулил Кирова возле его кабинета в Смольном и выстрелил ему в затылок, после чего безуспешно пытался покончить жизнь самоубийством. Убийцу арестовали на месте преступления, под уголовное дело вместе с ним подвели и еще тринадцать горожан как участников подпольной контрреволюционной террористической группы, «поставившей своей целью дезорганизовать руководство Советской власти и изменить таким способом нынешнюю политику в духе так называемой зиновьевско-троцкистской платформы».
28 и 29 декабря 1934 года в Ленинграде прошла выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР под председательством печального знаменитого Василия Ульриха. Военная коллегия — потому что именно она рассматривала дела обвиняемых в измене Родине и контрреволюционной деятельности. Из спецсообщений заместителя наркома внутренних дел Якова Агранова в Москву известны некоторые детали процесса, в том числе и подробности выступлений подсудимых. «Обращаясь к суду, Мандельштам продолжает: «Вашим ответом, которому будет аплодировать весь пролетарский Ленинград, должен быть — расстрел всех нас без исключения». Мандельштам в заключение сказал: «Да здравствует Ваш суровый приговор…»».
Мандельштам — это Сергей Осипович Мандельштам, член партии с 1917 года, старый знакомый Леонида Николаева.
Вердикт суда и вправду оказался суров: всем высшая мера наказания. К расстрелу, кроме Николаева и Мандельштама, приговорили и ближайших друзей Николаева Ивана Ивановича Котолынова и Николая Николаевича Шатского, а также бывших комсомольских и партийных работников Николая Семеновича Антонова, Василия Ивановича Звездова, Игнатия Григорьевича Юскина, Георгия Васильевича Соколова, Андрея Ильича Толмазова, Николая Петровича Мясникова, Льва Осиповича Ханика, Владимира Соломоновича Левина, Льва Ильича Сосицкого, Владимира Васильевича Румянцева.
Оглашение приговора состоялось 29 декабря 1934 года в 5 часов 45 минут; ровно через час все приговоренные были расстреляны. Присутствовавший при казни сотрудник НКВД А.И. Кацафа позже показывал: «Вначале были расстреляны Николаев, Шатский, Румянцев и другие; Котолынов остался последним. С ним стали беседовать Агранов и Вышинский. Они ему сказали: «Вас сейчас расстреляют, скажите все-таки правду, кто и как организовал убийство Кирова». На это Котолынов ответил: «Весь это процесс — чепуха. Людей расстреляли. Сейчас расстреляют и меня. Но все мы, за исключением Николаева, ни в чем не повинны…»».