Шрифт:
— С ломтиком лимона…
— На память…
— Но ее убили во вторник, — напомнил Гриссел.
— А мы строили планы, — ответила Гроблер.
— Ну да, по вторникам мы строили планы, — подхватила де Кокер. — Договаривались насчет среды.
— А в среду за неделю до убийства вы с ней виделись?
— Да…
— Славно повеселились! Ханнеке в первый раз пошла в «Страшилу» после переезда…
— И последний, — тихо добавила де Кокер.
— Она бы не захотела, чтобы мы так думали об этом, — заметила Гроблер.
— Знаю…
— Она что-нибудь рассказывала о своей квартире? О переезде, о строителях?..
— Сказала только, что не знает, почему так долго тянула с переездом.
— Ей очень нравилось в Кейптауне…
— И еще она говорила, что квартира у нее — просто сказка…
— Мы еще обсуждали, кого она позовет на новоселье…
— Она хотела устроить новоселье в феврале…
— Если позволит работа…
— Она проводила на работе невероятно много времени…
— А о трудностях со строителями — ничего? — уточнил Гриссел.
— Ничего.
— Может, она на кого-то злилась?
— Только на агентов.
— Каких агентов?
— По недвижимости. Они обещали, что, когда она переедет, у нее будет вай-фай, но беспроводная связь еще не работала…
— Ну она им и устроила!
— И все?
— Да.
— Ей никто не докучал?
— Нет.
— Может, были какие-то проблемы с фирмой, которая перевозила вещи?
— Нет.
— А с охраной?
— Нет.
— А на работе?
— Только переработка…
— Ни с кем не было разногласий?
— Нет.
— Она была осторожной? Заботилась о своей безопасности?
— Да, конечно.
— Всегда запирала дверь на засов и на цепочку?
— Конечно.
— Были у нее в квартире ценные вещи? Драгоценности, например…
— Вроде нет…
— Кроме Алберса, — вдруг вспомнила де Кокер.
— Возможно, — кивнула Гроблер. — Она отдала за него пятнадцать тысяч…
— Вы о чем? — не понял Гриссел.
— О картине. Видели картину у нее в гостиной? Она кисти Алберса.
— Та, что с полосками? — уточнил он.
— Предполагается, что там изображены мозговые извилины. Картина называется «Память».
— И она заплатила за нее пятнадцать тысяч?
— Это же Алберс! — повторила де Кокер, как будто ее слова объясняли все.
— И больше ничего?
— Нет! — хором ответили подруги.
— Она не говорила о пропаже ключей?
— Нет…
— А вы не знаете, у кого хранился запасной ключ?
— Запасной ключ от ее квартиры? — спросила де Кокер.
— Совершенно верно.
— Я знаю.
— Она сказала вам, кому…
— Нет, она дала мне запасной ключ.
— Вам?
— Да.
— От ее новой квартиры?
— Да…
— И что вы с ним сделали?
Де Кокер взяла с пола большую плетеную сумку, поставила ее на колени, сунула в нее руку и почти сразу достала брелок — розового медвежонка на кольце с одним ключом.
— Вот он.
На кончике его языка вертелось крепкое ругательство, но он вовремя нашел ему замену:
— Фо па…
— Что такое? — удивилась де Кокер. — Меня о ключе никто не спрашивал.
— Когда она дала вам ключ?
— 4-го. На следующий день после того, как переехала. Позвонила и попросила к ней приехать. Сэм была еще на натуре…
— На съемках в Мозамбике, — пояснила Гроблер. — Жара там адская…
— Ханнеке отдала ключ мне. А раньше всегда хранила его у Большого…
— Но они расстались, — подхватила Гроблер.
— Только в декабре разок перепихнулись по-быстрому, — добавила де Кокер.
— Да, точно, — кивнула Гроблер.
— Подождите, пожалуйста. — Гриссел вскинул руки вверх. — Кто такой Большой?
— Эган, — ответила Гроблер.
— Рох, — пояснила де Кокер.
— Почему Большой? — удивился Гриссел.
— Это из «Секса в большом городе», — пояснила Гроблер.
— Не смотрите сериал? — спросила де Кокер.
— Нет, не смотрю, — признался Гриссел.
Подруги многозначительно переглянулись, как будто он не сдал экзамен.
— Мы прозвали Эгана Большим, — сказала де Кокер.