Друге казалось, что они с Родикой старые друзья. И потому последние слова причинили ему боль. Неужели им придется так скоро расстаться?

— Я бы никуда не уехал, — сказал он не без задней мысли.

— Нет, мы уедем в город! — упорствовала она.

— А вам разве в деревне не нравится? — спросил он грустно.

— Конечно, нравится. Особенно Альберту. Но какие же это крестьяне, у которых нет хорошей земли! И чего стараться, когда все равно нет никакого прока. Лучше сразу в город уйти.

— А вдруг вам хорошую землю дадут, когда вы с Альбертом школу кончите? — спросил Друга с надеждой, вспомнив о том, что он слышал от Шульце.

Тот ведь хотел объединить все земли, как в России, чтобы вся хорошая и вся плохая земля принадлежала всем крестьянам. Пусть этот Шульце старается, чтобы поскорей так было! Может, тогда Альберт и Родика не уедут из Бецова?

Словно угадав его мысли, Родика спросила:

— Ты это про Шульце подумал?

Друга кивнул.

— А ты считаешь это правильно, то, что он хочет?

— Не знаю я… Может быть…

Родика нахмурилась.

— Послушай, Друга, ты же только что говорил: «Вдруг вам хорошую землю дадут». Значит, хотел, чтобы так было, как говорит Шульце. А теперь не знаешь, правильно или неправильно.

— Видишь ли… Дело в том… Мне просто не хотелось, чтобы вы уезжали отсюда. — Друга страшно смутился: а что если Родика опять рассмеется?

Но она только долго и пристально посмотрела на него. Потом подошла совсем близко и сказала:

— А ты парень ничего! — Она улыбнулась, а он покраснел до ушей и не знал, куда глаза девать. — Это тебе куда больше идет, чем когда ты бледный, — отметила она трезво и без всякой видимой связи добавила: — Должно быть, ты ешь слишком мало, вот в чем дело.

Теперь уже рассмеялся Друга, а за ним и Родика. Уж очень у нее смешно насчет еды получилось. Мать ему это тоже всегда говорит. Наверное, все женщины одинаковы — вечно тебя опекают. И молодые и старые.

— А ты что, за кухарку у них? — спросил Друга немного погодя.

— Обалдел, что ли? — Родика не на шутку обиделась.

— Ну, ребята… Понимаешь… Они ж тебя не взяли с собой, — пробормотал он.

Это потому, что моя очередь топить, а не потому, что я у них «за кухарку». Тоже придумал!

— Тогда прости, пожалуйста! — попросил он довольно неловко.

— Так и быть, прощаю, — серьезно ответила Родика. Она подошла к двери, отодвинула засов и выглянула в темноту. — Пора бы им уже вернуться, — заметила она озабоченно и закрыла дверь. — Только бы этот Вольфганг опять чего-нибудь не напутал.

Друга взглянул на нее вопросительно.

— Понимаешь, несамостоятельный он какой-то. Хоть и надежный, а несамостоятельный. Ему всегда надо объяснять все в точности, а то потом горя не оберешься, если что-нибудь забудешь.

— А какой это Вольфганг? С шишками на лбу?

— Он самый. Да его и по запаху узнаешь. У него все барахло пахнет какой-то кислятиной, плесенью! — Она сморщила нос.

— А вид у него неглупый, — сказал Друга.

— Он и неглупый совсем, что ты, наоборот. Он только очень переживает, что такой маленький, и все боится, как бы остальные не высмеяли и не обругали его. Потому он вечно все и путает, если не разжевать ему как следует. — С озабоченным выражением лица она следила за прыгающими пятнышками красного отсвета на стене.

Снова стало очень тихо. Друга чувствовал, как в нем нарастала ненависть к Лолиесу. И это, должно быть, потому, что разговор зашел о Вольфганге. По правде говоря, между тем и другим никакой связи не существовало, но Вольфганг был беден, а Лолиес богат, возможно, благодаря этому и возникло такое ощущение.

— Интересно, так всегда будет, как сейчас? — задумчиво произнес Друга несколько минут спустя. — На одной стороне такие, как Лолиес, на другой — такие, как мы.

Родика покачала головой.

— Не так это все просто, как ты говоришь. Бедняки ведь не все такие, как мы, есть и такие, что кланяются богатым, давно смирились. Да и богатые хозяева не все такие, как Лолиес, попадаются и порядочные, не обманывают, не понукают без конца… Не знаю, может, ты и не поймешь меня… Между ними и нами вроде как стена стоит, и никак ее не сдвинешь. И если даже встретится не злой богач, все равно: он богатый, а мы бедные.

Кто-то забарабанил в дверь. От неожиданности оба вздрогнули. Родика жестом велела Друге молчать. Снова раздался сильный стук в дверь. Напряженно прислушиваясь, они стояли не шелохнувшись. Некоторое время было тихо и внутри и снаружи. Затем в дверь постучали два раза ногой и один раз ладонью.