– И не надейтесь. Я все сожгла. Примите мой совет, Анна: никогда не видите дневников. Потом их обязательно прочтут ваши дети или, что еще хуже, внуки и обязательно осудят вас. Они не поймут мотивы, которыми вы руководствовались в своих поступках, и сделают совсем не те выводы, на которые вы рассчитывали.

– Что ты к ней привязалась с этой родней? – зудела мне в ухо Роза. Она увязалась провожать меня до машины и теперь, вышагивая рядом, изводила упреками.

– Да что такого я сказала? – огрызнулась я.

Розины наскоки меня ничуть не беспокоили, и спросила я вяло, просто чтоб не молчать.

– «Что я такого сказала?» – сердито передразнила меня Роза. – Да ты весь вечер только и трещала про всяких родственников.

Я пожала плечами:

– Так ведь не из досужего любопытства. Для дела. Сама слышала, картину пристроить нужно. Софья Августовна брать ее отказывается, вот нужно найти кого другого.

– Ищи не ищи, все пустое. Одна она как перст.

– Никогда замужем не была? – поинтересовалась я, но опять же без всякого интереса.

За истекший вечер столько всего наслушалась, что меня уже ничто не трогало.

Роза даже руками всплеснула:

– С чего это ты так решила? Была Софья Августовна замужем и даже дочку имела.

– И где же они?

– Муж в войну погиб, дочь умерла. Софье Августовне внучку одной поднимать пришлось.

– Значит, еще и внучка была? И тоже умерла?

– Скажешь! Жива!

От удивления я даже остановилась:

– А чего ж она твердит, что у нее родственников нет?

– Все правильно она говорит. Никого нет, – скорбно поджала губы Роза.

– Слушай, перестань темнить, а? Что за тайны?

– Никаких секретов. Жива эта бандитка, жива и здорова. Только для нас она все равно что умерла. Не существует ее для нас.

– А попонятнее нельзя? – попросила я, тихо закипая.

– Да что тут говорить? Бабушка тянула ее, воспитывала, а эта бандитка в восемнадцать лет ушла из дома и знать бабку не хочет. И как ушла! Со скандалом! И чего она тут только не наговорила! И «видеть тебя не хочу», и «умирать будешь, не приду», и «стану богатой, а тебе крошки не дам»!

– С чего это девушка так расходилась?

– А она всегда такая была. С виду ангел, а сама злющая и вечно всем недовольная. И всегда ей всего хотелось. Страсть до чего алчный и завистливый ребенок рос. Ни в чем отказа не знала, но если, к примеру, у кого из подружек обновка появится, так она вся слезами изойдет, спинной мозг бабуле выест, а себе такое же вытребует.

– Но это ни диво. Таких много вокруг. С бабушкой-то она чего не поделила? Почему из дома ушла?

– Разговор у них вышел. Софья Августовна все таилась и молчала, а тут вдруг возьми да расскажи девчонке всю правду. И про княжеский род, и про имения, и про бабкины шашни. Ну и про картину, конечно.

– Рассказала – и что?

– Вспылила наша бандитка. Попрекнула бабушку, что она ее в нищете растила, а могла бы с золоченой тарелки кормить. Представляешь?

– Так ведь действительно в нищете… – осторожно заметила я.

– Скажешь тоже! Ты на обстановку не смотри, это ничего не значит. Софья Августовна, пока в силе была, неплохо зарабатывала. Она два языка знает, в институте преподавала, ученики к ней толпой ходили. Не могу сказать, что жили богато, но уж не бедствовали точно! А Софья Августовна, вот простота, все до копейки на внучку тратила. Нет чтоб на старость средств подкопить! И что толку? Сама сейчас нищая, а бандитка все равно себя обделенной считает.

Роза ухмыльнулась:

– Эта соплячка как про княжество да про пропавшую картину узнала, так прямо в бешенство впала. Посчитала, что родня ее подставила, лишила причитающегося наследства. Всем досталось. Больше всех, конечно, Екатерине Павловне. Та перед ней кругом виновата оказалась. И от родителей, дескать, зря сбежала! И дурой была, что из Павловки добра не натащила! И картину проворонила! Не имела, мол, прабабка права так глупо собственную жизнь прожить, потому как ей, бандитке, от этого только вред!

– Слушай, что ты ее все бандиткой зовешь? Имя-то у нее есть?

– Есть, только у меня язык отсохнет, если я его повторять начну. Бандитка она, форменная бандитка. И ведь имела наглость сюда потом приезжать!

– Все-таки навещала бабушку. Может, примириться хотела?

– Сейчас! Скажешь тоже! Покрасоваться явилась. Мол, посмотри, какая я удачная да благополучная.

– Так она действительно разбогатела?

– Да разве ж я знаю? Приезжала на машине, врать не стану. И одета прилично.