Стихотворения. Поэмы. Проза
вернуться

Гейне Генрих
Шрифт:

Валтасар

Перевод М. Михайлова

{8}

Полночный час уж наступал; Весь Вавилон во мраке спал. Дворец один сиял в огнях. И шум не молк в его стенах. Чертог царя горел как жар: В нем пировал царь Валтасар, — И чаши обходили круг Сиявших златом царских слуг. Шел говор: смел в хмелю холоп, Разглаживался царский лоб, — И сам он жадно пил вино. Огнем вливалось в кровь оно. Хвастливый дух в нем рос. Он пил И дерзко божество хулил. И чем наглей была хула, Тем громче рабская хвала. Сверкнувши взором, царь зовет Раба и в храм Иеговы шлет, И раб несет к ногам царя Златую утварь с алтаря. И царь схватил святой сосуд. «Вина!» Вино до края льют. Его до дна он осушил И с пеной у рта возгласил: «Во прах, Иегова, твой алтарь! Я в Вавилоне бог и царь!» Лишь с уст сорвался дерзкий клик, Вдруг трепет в грудь царя проник. Кругом угас немолчный смех, И страх и холод обнял всех. В глуби чертога на стене Рука явилась — вся в огне… И пишет, пишет. Под перстом Слова текут живым огнем. Взор у царя и туп и дик, Дрожат колени, бледен лик. И нем, недвижим пышный круг Блестящих златом царских слуг. Призвали магов; но не мог Никто прочесть горящих строк. В ту ночь, как теплилась заря, Рабы зарезали царя.

Миннезингеры

Перевод В. Микушевича

Не поход, не подвиг бранный, Не поминки и не пир, Предстоит нам нынче странный, Фантастический турнир. Горячей коня любого Наша дикая мечта. Меч — отточенное слово. Стих надежнее щита. И сегодня нам с балкона Очень много знатных дам Улыбнется благосклонно, Только нет желанной там. Невредимым на арене Появляется боец. В сердце ранен от рожденья, Умирать идет певец. Истекает сердце кровью Краше всех других сердец, И прославленный любовью Побеждает наконец.

Раненый рыцарь

Перевод В. Зоргенфрея

Мне повесть старинная снится, Печальна она и грустна: Любовью измучен рыцарь, Но милая неверна. И должен он поневоле Презреньем любимой платить И муку собственной боли Как низкий позор ощутить. Он мог бы к бранной потехе Призвать весь рыцарский стан: Пускай облечется в доспехи, Кто в милой видит изъян! И всех бы мог он заставить Молчать — но не чувство свое; И в сердце пришлось бы направить, В свое же сердце копье.

Плавание

Перевод М. Мушниковой

Стоял я, к мачте прислонясь, Плеск волн меня печалил. Отчизна милая, прощай! Корабль мой отчалил. Вот дом любимой промелькнул, На окнах блики света. Уж все глаза я проглядел, — Никто не шлет привета. Не лейтесь, слезы, из очей, Чтоб жизнь казалась ясной! О сердце, ты не разорвись От горечи ужасной!

Песенка о раскаянье

Перевод В. Рождественского

Граф Ульрих едет в лесу густом, Смеются тихо клены, Он видит: девушка с милым лицом Таится в листве зеленой. И думает он: «Как знаю я Этот облик — цветущий, веселый! Он так неотступно дразнит меня В толпе и в охотничьих долах. Как розы, дышат ее уста И свежестью и любовью, Но речь их лукава, и пуста, И отдана суесловью. И можно сравнить этот милый рот С прекрасным розовым садом, Где змей ядовитых семья живет, Цветы отравляя ядом. На свежих щеках, что ярче дня, Мне ямочек видно дрожанье, Но это — бездна, куда меня Безумно влекло желанье. Волна ее локонов так пышна И нежно на плечи ложится, Но это — сеть, что сплел сатана, Чтоб мне с душою проститься. В глазах ее нежная радость живет, Волны голубая прохлада, Я думал — буду у райских ворот, А встретил преддверие ада». Граф Ульрих едет в лесу густом, А клены шумят по дороге, И призрак другой — с омраченным лицом Глядит в тоске и тревоге. PI думает всадник: «То мать моя, Она беззаветно любила, Но делом и словом печалил я Всю жизнь ее до могилы. О, если б мне слезы ее осушить Горем своим и любовью, О, если бы щеки ее оживить Из сердца взятой кровью!» И едет он дальше в густые леса, Вокруг начинает смеркаться, И в зарослях странные голоса Под ветром стали шептаться. И слушает Ульрих свои же слова, В лесу повторенные эхом. То полнится шепчущая листва Чириканьем птичьим и смехом. Граф Ульрих прекрасную песню поет, Раскаяньем песнь зовется. Когда он ее до конца доведет, То сызнова песнь начнется.

Песня о дукатах

Перевод Л. Гинзбурга

Золотые вы дукаты, Где ж вы скрылись без возврата? Уж не к золотым ли рыбкам Вы случайно завернули — В море с берега нырнули? Иль средь золотых цветочков В поле, вымытом росою, Заблистали вы красою? Может, золотые птички, Беззаботно балагуря, С вами носятся в лазури? Или золотые звезды, Улыбаясь с небосвода, С вами водят хороводы? Ах, дукаты золотые! Не найду я вас нигде — Ни в лазурных небесах, Ни в долинах, ни в лесах, Ни на суше, ни в воде, — Лишь в глубинах сундука Моего ростовщика!

Разговор в Падерборнской степи

Перевод В. Левика

Слышишь, пенье скрипок льется, Контрабас гудит ворчливый? Видишь, в легкой пляске вьется Рой красавиц шаловливый? «Друг любезный, что с тобою? Ты глухой или незрячий? Стадо вижу я свиное, Визг я слышу поросячий». Слышишь, рог раздался в чаще, Это мчатся звероловы! Вот один копьем блестящим Гонит вепря из дубровы. «Друг мой, право, спятить надо, Чтобы спутать рог с волынкой! Там, гоня свиное стадо, Свинопас идет с дубинкой». Слышишь, хор гремит над нами, — Мудрость божью прославляя, Плещут радостно крылами Херувимы в кущах рая. «Херувимы? В кущах рая? Это гуси пред тобою, Их мальчишка, распевая, Гонит палкой к водопою». Слышишь, колокол в селенье? Звон воскресный, звон чудесный! Вот к молебну, в умиленье, Весь народ спешит окрестный. «Разве то звонят во храме, Разве, друг мой, это люди? То коровы с бубенцами Не спеша бредут к запруде». Видишь, к нам летит по лугу Кто-то в праздничном уборе. Узнаешь мою подругу? Сколько счастья в нежном взоре! «Ты вгляделся бы сначала, То лесничиха седая С костылем проковыляла, Спотыкаясь и хромая». Ну, тогда еще спрошу я, Можешь высмеять поэта: То, что здесь, в груди, ношу я, Молви, друг, обман ли это?

Напутствие

Перевод В. Зоргенфрея

(В альбом)
Большая дорога — земной наш шар, И странники мы на свете. Торопимся словно бы на пожар, Кто пеший, а кто и в карете. Мы машем платком, повстречавшись в пути, И мчимся, как от погони; Мы рады б друг друга прижать к груди, Но рвутся горячие кони. Едва лишь тебя на скрещенье дорог Успел, о принц, полюбить я, Как снова трубит почтальона рожок — Обоим трубит отбытье.