– Петр Петрович, а что вы можете сказать о Полунине?

– А? – очнулся Трембач. – Полунин? Ничего паренек, приятный. Не знаю, что сказать. Я и видел-то его от силы два-три раза. Не знаю!

Оживление Трембача угасало на глазах. Лицо его постарело и потемнело. Передо мной сидел старый, равнодушный ко всему, усталый человек.

… – Вы напрасно копаете по этому делу. Убийца арестован – вот и радуйтесь! – говорил Трембач, провожая меня до двери. – Ничего вам не найти и не узнать правды. Политическое это дело, поверьте мне. Генерал Медведев вхож был в самые высокие сферы. Лида, бывало, как смотрим новости по телевизору, говорит, вот этот – ворюга, клейма негде ставить, а этот – не лучше и так далее. А голос от ненависти аж дрожит. Это они, говорит, Вячеслава убили… Вячеслав – это муж ее, генерал Медведев. Он ее молоденьким лейтенантиком увез отсюда. Это была блестящая партия для Лиды, повезло девке. Он – из известной семьи потомственных военных, со связями, а она без отца воспитывалась, только мать и сестра старшая, бедность непролазная. Слухи были, что ему другую невесту прочили, своего круга, да он Лиду встретил, она и не упустила свой шанс. Я, говорит, их всех могу в одночасье уничтожить. И запросто могла, не боялась ни грома, ни тучи.

Добравшись домой, я поспешно сняла пальто, босиком побежала на кухню. Щелкнула кнопкой электрочайника, уселась на табуретку и задумалась.

Голова шла кругом: убийство Симкина, Петр Петрович Трембач с его странными речами… Пророчества о смерти доморощенной ведьмы Эллы…

Подруга детства Элла, кошка драная и прорицательница, предсказала смерть всей компании, и двоих уже нет, оба погибли неестественной смертью. Аркаша утонул, Медведева убита. Остались Трембач и сама Элла. Трембач нервничает и боится, это видно невооруженным взглядом… Чего? Предсказания? Называет себя материалистом, а сам боится. Я рассеянно намазывала хлеб маслом, рассеянно отхлебывала кофе из глиняной чашки, не замечая, что кофе не сладок – о сахаре я забыла напрочь, и чувствовала растущее беспокойство. Неужели… предсказание работает?

Доморощенная ведьма Элла, подруга детства, ненавидевшая Медведеву, предсказала смерть, и предсказание сбылось… Что это?

Они сидели рядом, держась за руки.

– Риммочка, – говорил Игорь, – я еще раз виделся с Рыдаевым, он настроен очень оптимистично.

– Я знаю, – отвечала Римма безучастно, – он был здесь вчера.

– Самое главное, держись. Все проходит, пройдет и это. Знаешь, это, как испытание… Мы выйдем из него, вот увидишь. Самое главное, что мы вместе. Я люблю тебя! Если бы ты знала, как я тебя люблю!

Игорь говорил, боясь остановиться, и гладил Римму по голове. Ее прекрасные волосы были перехвачены резинкой, висели жалким хвостиком. Она похудела и осунулась. Он испытывал жалость и вину за то, что через час, когда закончится свидание, он поднимется и уйдет на волю, а она останется в тюрьме, и толстая тетка, читающая газету в углу комнаты и притворяющаяся, что не смотрит на них, отведет ее в камеру. И Римма, такая избалованная, тонкая и брезгливая, такая любимая, вернется в камеру, где, кроме нее, живут еще пять девушек, воровок и проституток, которые ругаются матом и скандалят.

– Я тебя люблю, слышишь? – Он вытер слезы с ее лица своим носовым платком. – Это самое главное! Ты понимаешь, что это самое главное?

– Игорь, – перебила она, – а ты понимаешь, что я убийца? И ничего уже с этим не поделаешь, ничего не исправишь и ничем не поможешь.

«Не говори так! Ты не виновата. Это я один во всем виноват. Я буду тебя ждать», – хотел сказать он, но не сказал. Нехорошая это была фраза. Глупая и жестокая. Один древний грек сказал, что нет ничего смешнее и недолговечнее клятв влюбленных. Вместо этого он сказал:

– Риммочка, мне придется уехать с туром. Я не хотел, но Сережа заболел, и придется мне.

– Куда? – спросила Римма.

– Недалеко. В Италию, на неделю, – сказал Игорь и тут же пожалел о сказанном. – Даже не на неделю, а на пять дней всего.

Ему все время казалось, что он говорит что-то не то. Италия была символом свободы и радости бытия. В Риме – жарко, женщины в открытых платьях… Узкие улочки Вечного города, кафе в уютных закоулках, запах кофе и свежих булочек… Он вспомнил, как кричал, врываясь к ней домой: «О, Рим великий и могучий! Презренный раб припадает к твоим стопам…» Как же давно это было! Они собирались в Италию вместе…

Римма сидела, прижавшись щекой к его плечу. Игорь чувствовал ее теплое дыхание. Она молчала.

– Ты знаешь, маме лучше, – сказал он, меняя тему. – Она уже встает. Сегодня выходила в сад, сидела на веранде. Тетка соорудила ей постель на топчане, и, если будет тепло, она может спать прямо на веранде.

– Твоя мама никогда меня не простит, – сказала Римма.

– Не думай об этом. Моя мама способна понять… Мы уедем отсюда, когда все закончится.

– Куда?

– Да мало ли… Куда угодно!

– Ты не сможешь их оставить… ты же сам знаешь, что никогда их не бросишь.

– Риммочка, давай не будем об этом, ладно?

– Ладно, – печально согласилась Римма. – А как твой брат?

– Держится молодцом. Да, ты знаешь, к нам вчера забрались воры. Какая-то нелепость, честное слово!

– Как – воры? – Римма отодвинулась от Игоря и заглянула ему в лицо.

– Обыкновенно! Взломали дверь в кухню, она уже много лет не отпирается, мы ходим через веранду, и влезли. В гостиной все вверх дном.