– А мяска на суп? – спросила Шахназа. – Суп давно варили? Сегодня такое мясо хорошее!

И Шахназа кивнула на мясной отдел, в котором трудился ее двоюродный брат.

Тимофей Ильич честно сказал, что суп варить не умеет.

– Хотите, я вам сварю? – спросила Верка, которой подмигнула Шахназа. – Мне самой так борща хочется… Со сметаной… И чтоб ложка в нем стояла…

Верка представила свой любимый борщ и облизнулась.

Трудно сказать, что в этот момент двигало Тимофеем Ильичом. Вероятно, тоже страстное желание борща. В общем, двоюродный брат Шахназы вручил Тимофею Ильичу мясо на борщ, в отделе, торгующем овощами, собрали необходимые овощи, Верка тем временем закрыла свой отдел, и они отправились к Тимофею Ильичу, который жил неподалеку. Верка позвонила моей маме и предупредила, что сегодня не придет.

Моя подруга сварила борщ, из творога сделала сырники. В процессе с большим интересом прослушала рассказ про великого полководца Суворова, который, как оказалось, даже проводил учения неподалеку от нашего с ней родного городка. Когда Верка сказала, откуда она, Тимофей Ильич сразу же вспомнил Суворова и эти учения. В общем, в первый вечер говорили только про Суворова и еще немного про бороды, когда Верка предложила подстричь бороду Тимофея Ильича поровнее. То есть говорил Тимофей Ильич, Верка слушала с большим интересом. За один вечер узнала про Суворова столько, сколько не смогла узнать за всю свою предыдущую жизнь. Бороды, признаться, мою подружку, как и меня, никогда не интересовали, но Верке все равно было интересно послушать. Оказалось, они то входили в моду, то выходили, а сейчас опять уже года полтора как в моде.

– Вы следите за модой? – искренне удивилась Верка. Об этом нельзя было догадаться, увидев, во что Тимофей Ильич одет и что висит (и валяется по всем углам) у него дома.

Но оказалось, что его друг писал диссертацию по истории волос. Возможно, все остальные исторические темы уже исчерпаны или народ боится браться за тему, подход к которой или трактовка которой может резко измениться на строго противоположную в процессе написания диссертации. Что-то в последнее время у нас стало модно переписывать историю. Конечно, это делалось и раньше, и не только у нас, но теперь историки опасаются браться за некоторые периоды и события. А волосы в истории – это все-таки нейтральная тема. Тут нечего переписывать. В Средние века девушки с распущенными волосами считались блудницами. Замужние женщины должны были прикрывать волосы. Это были нормы определенного периода. Не перепишешь. Были поверья, связанные с волосяным покровом. Например, в прошлом считалось, что борода спасает от зубной боли. Правда, опыт доказал, что это не так. Сейчас в моде аскетичная одежда (этого тренда Тимофей Ильич определенно придерживался, пусть и неосознанно), а для того, чтобы аскетично одетый мужчина выглядел экстравагантно, ему нужна настоящая борода. Не исключено, что это придумали мужчины, которым просто лень каждый день бриться. С другой стороны, стали открываться салоны бритья, хотя совсем недавно были только женские салоны красоты.

– Или в Питере теперь столько «голубых», что им нужны свои салоны? – задумчиво произнесла Верка, рассказывая мне про вечер с новым знакомым.

– Вообще-то, бреются все мужчины, – напомнила я.

– Но салон красоты для мужчин не очень-то откроешь. В Питере-то точно есть кому с ними бороться. Стекла побьют, краску разольют, напишут что-нибудь похабное на стенах. А салон бритья – отличное прикрытие. Как ты думаешь? Ведь нормальный мужик, которому на работу бежать надо, не пойдет в салон бритья. Еще в парикмахерскую – куда ни шло. Правда, в нашем городе всех стригут жены, сестры и матери.

– Так то в нашем городе. А тут ведь и метросексуалы есть… Ты лучше расскажи про нового знакомого.

По словам Верки, Тимофей Ильич набросился на борщ, как только тот был готов, и про Суворова забыл, как, впрочем, и про Потемкина, и про Румянцева, и про Екатерину, и про бороды. Наевшись борща (явно впервые за два года после смерти мамы, и не факт, что мама варила такой борщ, как Верка), Тимофей Ильич заснул за столом.

Верка оттащила его в кровать (он не проснулся), сняла тапки, штаны, прикрыла одеялом. Сама устроилась в другой комнате на бывшей маминой постели.

После борща были щи из свежей капусты и голубцы. Потом чанахи из баранины, специально отобранной братом Шахназы, и котлеты из куриного фарша, накрученного им же. В общем, теперь моя подружка проживала у Тимофея Ильича и ежедневно потчевала его разными блюдами. Но и сама хорошо питалась.

– Но мы живем в разных комнатах, как и вы со Славой, – сообщила мне подружка, когда мы в ее выходной вместе гуляли с Настенькой. – Слушай, что здесь с мужиками? В нашем городе понятно – алкаши, а тут-то?

– Тимофей Ильич не пьет?

– При мне ни грамма в рот не взял. Ему мама внушила, что алкоголизм – самая страшная болезнь, которая только может быть, а к маме он относился с большим уважением.

– А ты чем недовольна? Ты бы предпочла пьющего?

– Нет, конечно. Но как бы мне его в постель затащить? Пока я готовлю ужин и во время ужина он говорит на исторические темы, я молчу, правда, повышаю свой образовательный уровень. В нашем городе уже лекции смогу читать и уроки истории в школе вести. После ужина он говорит спасибо и отправляется к себе в комнату, где усаживается за компьютер. Потом от компьютера перемещается в постель. Телевизор не смотрит вообще. Утром мы вежливо здороваемся, он завтракает или я оставляю ему завтрак, когда ему не с утра в институт, а мне на работу. Что делать-то, Лида?!

Можно сказать, что у меня была точно такая же ситуация. Только я не уходила на работу раньше Славы. И он говорил на экономические темы.

– Давай думать, что нам делать с нашими мужиками, – не унималась Верка.

Я, признаться, боялась постели со Славой…

– Ты совсем не хочешь его как мужчину? – спросила Верка.

– Хочу, – призналась я. – Мне кажется, что я в него влюбилась. Я никогда не встречала таких мужчин. У нас в городе таких просто нет. Вера, неужели он скоро умрет?! А он не хочет больше никаких обследований и лечиться не хочет!