— Милок, у тебя крепкая авоська есть? — обратилась она к Силантию.

Тот вынул из кармашка на рукаве прозрачный полиэтиленовый мешочек, дунул в него — получилась большая походная сумка.

Ляля рассмеялась.

— Говорят, я когда-то тоже так умела! В позапозапозапрошлой жизни, правда, мама?

Мадам не ответила. Вместо этого скомандовала:

— Бери всё это барахло, друг Силантий, тащи к Марии в спальню, спрячь там!

Баба Маша с Силантием ушли, а Максимка, всё время молчавший, решил уточнить некоторые моменты.

— Мадам, а как вашему другу удаётся влиять на Главного? Он его всё время слушается или через раз?

— Всё время, — буркунула старуха, пряча флягу в карман.

— Странно… Вас он выгонял, причём надолго, держал в чёрном теле, а ваш заместитель вертит им, как цыган солнцем!

— Есть причина…

— О которой вы всё время знали, но притворялись, что не в курсе?

— Не поверишь, для меня это тоже сюрприз! Я никогда не могла командовать своим начальником, терпела многое, и всегда удивлялась, как это Силантию сходило с рук любое баловство… И сейчас он прощает ему выходки…

В ту секунду снова появился Силантий.

— А куда ему деваться, если я кучу компромата на него имею!

Он уселся за столом, перед поданной ему чайшкой чая.

— Ну, с Новым годом, или как?

— Или как, — поднялся Юра со своего места, сделав Ляле и детям знак собираться на выход. — Мы уже напраздновались, пора и родную коммуналочку проведать! А то, чувствую, Харитоныч её пропьёт, если вовремя не вмешаться. А вы празднуйте, празднуйте, гуляйте широко!

— Ещё раз всех с Новым годом и с наступающим Рождеством! — жизнерадостно вымолвила Ляля, освобождая Ульяну от ремешков высокого стульчика.

— А мне можно пока тут остаться, всего на пару дней? — спросил Максимка, заранее зная ответ. — Я хотел бы посекретничать с мадам. Думаю, она не против!

Старуха кивнула.

— Как скажете, — улыбнулся Юра. — Слово тёщи для меня закон!

Посленовогодние деньки трудно описуемы априори, но когда, ко всему прочему, в гостях у вас влиятельные представители преисподней, треплющие нервы самому сатане, то поневоле начнёшь волноваться за исход едва начавшегося года. Ведь как первые две недели проведёшь, так и будешь жить остальные пятьдесят.

Юре не терпелось сменить волшебную обстановку на обыкновенную. Не за себя боялся, за домочадцев. Кто знает, как длительное пребывание в адской компашке отражается маленьких на детях!

Ушли Юра с Лялей, отказавшись слушать «историю про Григория». О том, кем являлся Гриша Фига, остальной компании поведал друг экс-привратницы Силантий.

В лице Силантия компашка имела лишь гостя из преисподней, но отнюдь не её служителя. Роль его была скорей шпионской, он был для подземелья кем-то вроде засланного казачка из «Неуловимых мстителей» или Штирлица в фашистском логове. Интересно, что мадам привратница узнала об этом вместе со всеми.

Вот как прозвучала странная история в то утро.

«Комната испуга», детище кудесницы-привратницы, оказалась крайне выгодной и удобной в употреблении. Главный, как его до сих пор величали, пользовался ею с утра до ночи. А иногда и по ночам. Впрочем, какая ночь может быть в царстве ночи, в царстве смерти, в обители Аида.

Как уже говорилось ещё раньше, комната вышвыривала всех, кто не обладал подлостью, трусливостью и прочими гнилыми свойствами души в достаточной степени. Такие люди, практически хорошие, попадали в адский портал случайно, по ошибке, поддавшись мимолётному искушению. Стибрили что-то мелкое, потом сразу каялись… Вот, как Шурочка Воронина, сто восемьдесят лет назад укравшая полбуханки ржаного хлеба на кухне Смольного института.

Благодаря старухиному изобретению, и первый орден появился в болотном зазеркалье: кулон в форме кукиша, подвесная фига. Кстати, неплохо оформленный: в золотом обрамлении, с бриллиантовой присыпкой.

Помеченные кукишем, то есть оказавшиеся не такими уж порочными, как хотелось бы хозяину главного болота, теперь имели особый статус: им разрешалось усердно вкалывать на благо «новой малой родины», создавая прочие полезные изобретения, так необходимые Главному, особенно в последнее время.

— А что такого в последнем времени? — перебил рассказчика Максимка.

Маринка не дала Силантию ответить, снова заголосила от имени Боженьки:

— А ты разве не слышал о последних временах?! Про Апокалипсис только самые дремучие крестьяне не ведают, у которых даже радио в деревне нету!..

Привратница, будучи ещё не очень пьяной; учитывая утро, дала более внятное объяснение:

— Смыться он хочет, поганец этакий! Уйти от ответа! Не сидится ему в аду, в месте официального заключения, прекрасно понимает, что его ждёт в самом конце, вот и ёрзает, ищет пути…