В начале восемнадцатого века иностранный путешественник заметил на территории будущей столицы необычные передвижения: вокруг недостроенных императорских и княжеских дворцов носились толпы дикарей, смущавшие не так одеянием, как повадками. Для иностранца то был самый настоящий культурный шок, так как во всех известных ему столицах дворцовые зоны были отгорожены от простолюдинов. В строящемся же Санкт-Петербурге несуразные орущие компании носились по недооформленным проспектам и площадям, будто бегали там всегда и собирались бегать впредь. Картина странная, но лишь для того полузабытого времени. А теперь что? Теперь имеем то же самое, только повсеместно: почти во всех столичных городах туристы-дикари бегают вокруг изысканных дворцов, толпами проникают внутрь, фотографируют, издавая звуки джунглей, чем не предсказание?

Когда был полностью построен Чудо-Город и зажил своей, особой жизнью, результаты этой жизнедеятельности оказались более чем удивительными: местные русские стали всё больше походить на иностранцев, а иностранцы, утратившие лоск, постепенно превращались вообще в неизвестно кого — то были ещё не русские, но уже решительно не иностранцы.

Позднее, ближе к концу девятнадцатого века, в петербургских семьях начали рождаться англоговорящие дети. Бытует шутка: писатель Владимир Набоков до семи лет знал одно лишь русское слово «какао». Пока Набоковы жили в Петербурге, в их знаменитом доме с витражами царила модная в то время англомания: папа приглашал гувернёров непосредственно из-за континента. Надо понимать, у папы на то деньги были, он даже умудрился купить себе автомобиль раньше батюшки-царя. Это никакие не выдумки: первым самодвижущимся экипажем в Городе владел отец автора «Лолиты».

Нынче Санкт-Петербург, вроде, уже не рождает англоязычных писателей. А тогда, во время пробивания Великой Бреши и строительства в ней Двери, кто там только не рождался! Порыться в архивах — волосы дыбом. Помимо местных аборигенов, появлявшихся на свет непосредственно в Городе, здесь всегда было много гостей, да вот беда: мало кому из приезжих удавалось остаться надолго. Больше всего везло тем, кто успевал породниться с Городом, выйти замуж, жениться или, на худой конец, зачать с коренными жителями коренных же детей местного разлива. Никто из породнившихся потом не пожалел, все они остались, в принципе, довольны. Остальные же, потыкавшись-помыкавшись, убирались восвояси. Тут не помогали ни великие таланты, ни маленькие хитрости.

Господа заблаговременно не породнившиеся! Не вступайте с Городом ни в какие отношения, особенно в финансовые, будете потом жалеть. Вот вам совет: погостили, попользовались Чудом — пора и честь знать!

Все горести приезжих имели под собой одну причину, которую мало кто хотел замечать. Да и сейчас не замечают, хотя всё очевидно: образовался Город-Дверь, территория некоего узкого пространства, где долго находиться не с руки. Если в других местах текучка — бич, то здесь она неоспоримейшее благо, здесь текучка — самый оптимальный вариант.

В Питере почти каждый либо сдаёт, либо снимает квартиру, в этом бизнесе задействовано более шестидесяти процентов жилплощади. Наибольшее количество доходных домов, то бишь гостиниц длительного проживания, всегда было именно в Петербурге. Здесь даже многие аборигены ухитряются всю жизнь снимать квартиры, а не покупать, отлично понимая, что в городе нет ничего постоянного.

Почти все русские цари ненавидели Зимний дворец, предпочитая отсиживаться у себя на дачах. Последний император выехал за смертью на Урал из дачного дворца, из Александровского, передав свою жилплощадь очередникам. Акт отречения от престола и был тем документом, по которому нуждающиеся граждане смогли занять освободившиеся из-под государевой семьи дворцы и парки. Царь не был эгоистом и постоянно думал о народе.

Князьям, графьям и прочей челяди, «волен-с, не волен-с», тоже пришлось освобождать насиженные гнёзда. Народ радостно заполнил все дворцы, все 2300 штук, но сделал это как-то не подумав — число царей, князей и принцев никогда не совпадает с количеством народа, ни в одной стране, поэтому вселившиеся граждане в итоге остались недовольны. Им и сейчас там тесно, то и дело пишут Главному, мол, слёзно просим расселить…

Аборигенам в городе-Двери бояться нечего, коренные — костяк, без которого Городу никак нельзя, и не надо сразу обижаться, если спросят: «Вы коренной?» Не огрызайтесь: «Пристяжной!», а постарайтесь вникнуть в суть вопроса.

Бывает, что и коренные попадают городу под горячую руку. Но это случается крайне редко, по ошибке, да и страдают-то единицы. А так, чтобы целая семья коренных на улице осталась, этого не может быть никогда! Вернее, в таких случаях город сразу дико извиняется и выдаёт королевскую компенсацию: либо хоромы рядом с Невским проспектом, либо маленький частный театрик.

Итак, аборигенам здесь бояться нечего, город их не выгоняет, бережёт лично для себя. Выгнав своих, Петербург перестанет быть городом, даже деревней перестанет быть. И исполнится пророчество Евдокии, первой жены Петра Первого: «Быть Петербургу пусту!»

Гонят здесь в основном «пристяжных». Не сразу, а немного погодя. Получив от каждого Тут время вспомнить о Блокаде — она, что ни говори, унесла два миллиона жизней, и среди погибших было много коренных. Как?! Город поднял руку на аборигенов?! На самом же деле всё просто: традиционная текучка приостановилась. Сначала сталинский режим выдумал прописку, чем застопорил движение масс, а потом и фашисты «добавили». Начался почти трёхлетний застой, не совместимый с жизнью города, и ему пришлось пустить в ход неприкосновенный запас. «НЗ».