Шрифт:
Плавала она в том сне одна. А потом пришёл любимый капитан и не захотел нырять. Даже не разделся.
— Нет, не любит он меня, — вслух решила девушка.
Дальше ничего не снилось. Ничегошеньки.
Глава 13 Отрезвление
Очнулась Фросенька поздним утром. Уже от других запахов, от ароматов табака и водки. И от криков капитана:
— Бессовестная! Куда ты вчера делась, ась?! Царь ждал тебя и уехал!
Казачкино сердце готово было выскочить. Значит, всё-таки, она была права: царь ждал её именно в той, самой последней, четвёртой комнате. Как нехорошо получилось. Зачем она пошла на поводу у неизвестного человека? Который, к тому же, всё время помалкивал. Нужно было ей разговорить молчальника, настоять, чтобы её после бассейна вывели в совсем другую дверь. А не несли в халате на кушетку, в этот задымленный покой. Кто тот господин? Был ли он в себе? Перепутал ли он двери нарочно? Знал ли его капитан? Непохоже. Раз так кричит, значит не знал.
Возражать не было смысла. Первое, что пришло в голову:
— Отдайте меня в Смольный, я согласна на учёбу…
— В Смольный? — возмутился капитан. — Как я тебя там представлю? Девицей? Невинным созданием? Отдалась первому встречному…
Первый встречный, кем бы он ни оказался, был Фросеньке не противен, а по-прежнему приятен. Но надо было настоять, чтобы… Ах, какая досадная ошибка! Её с кем-то перепутали, определённо. Не для неё готовились все эти залы и душистая ванна с басейном. Теперь вот сиди и оправдывайся.
— Смольный не Зимний дворец, — попробовала «выкрутиться» казачка. — В институте никто ничего не узнает. Вы ведь не скажете. И я не скажу. А тот господин, он, поди, не был в Смольном никогда. В институтах таких господ не бывает…
Капитан молчал, продолжал злиться.
— Кто он? Вы его знаете? — надрывно спросила Фросенька.
Ответа снова не было.
— И где же он теперь? — задала себе самой вопрос несчастная.
Она пошла к окну. Со второго этажа открывался неплохой вид. У крыльца стояла бричка. Фросенька её узнала. И кучера узнала, но теперь он был одет не в ливрею, а в извозчичий кафтан.
А тут и незнакомец вышел на крыльцо. Наряд его смотрелся чуть получше кучерского, но тоже не ахти как. Где соболья шапка? Где восхтитительная бархатная мантия?
Фросенька не знала, что то был театральный реквизит, потому и мучилась вопросами.
Она вернулась к благодетелю, присела на кушетку рядом с ним.
Капитан кликнул прислугу. Пришла дебелая матрона, никоим образом не напоминавшая вчерашнюю полупрозрачную девицу в чепчике.
— Чего прикажете?
— Принеси-ка ты нам, милая, чайку, да покрепче. И вареньица… Ты какое любишь?
Вопрос был адресован Фросеньке. Бедняжка пожала плечами.
Матрона вышла и через несколько минут вернулась с тяжёлым расписным подносом. Поставила его на стол. Безмолвно удалилась.
Чаепитие вновь сблизило рассорившихся путников. Им по-прежнему надо было в Петербург, срочно. Обоим! Так они решили, хохоча и хлопая друг друга по плечу. Настоящая казачка может хлопнуть — мало не покажется.
В общем, помирились. Благодаря хорошему характеру и отходчивости капитана. Злопамятство великий грех! К тому же, благодетель старых ветхих ветеранов не может долго злиться на молоденькую, шуструю, смышлёную, во всём приятную резвушку.
Капитана ждали в столичном комитете героев-инвалидов. А Фросеньку… Кто её где ждал? Тут не мешало уточнить.
— Может, мне притвориться девицей? — спросила казачка. — Думаю, я это сумею, у нас все деревенские девушки умеют… Может, примут меня в Смольный, а?
— Там есть врач! — рявкнул благодетель. — Доктор, который делает всем барышням медосмотр. Разденься-ка, дурочка ты моя… — он вдруг сменил тон на ласковый. Точно так же и отец жалел юную казачку, когда она, чересчур расшалившись, приходила с повинной.
Фросенька сняла халат, осмотрела своё тело. Там были синяки от укусов. Некогда приятных, а теперь вызывавших отвращение далеко идущими последствиями.
— Ну вот! — опять взбесился благодетель. — И что мне с тобой делать?!
Фросенька, вся нагая, бросилась на кушетку, принялась рыдать.
Капитан, поднявшись со своего места, постоял над ней несколько мгновений молча. Затем сел рядом. Затем начал расстёгивать сюртук. Сняв его, бросил в угол. Затем стал расстёгивать брюки.
Жертва страшного недоразумения перестала плакать. Любимый ею и такой желанный накануне вечером мужчина, похожий на отца, окончательно её простил!
Вскочив с кушетки, Фросенька помогла служивому снять брюки, бросилась целовать колени. Капитан застонал.
— Вам плохо? — испугалась тятенькина егоза. — Не слишком ли я резко с вами обращаюсь? Совсем забыла, что вы старше… Где болит?
Вместо ответа капитан вскочил, подбежал к двери, приотворил её и, просунув руку в щель, сделал знак кому-то, находившемуся в коридоре. После того рука его вернулась со связкою ключей.