— Когда ты собирался мне сказать, что у тебя есть жена? — спросила она.

Он выглядел удивленным, а потом разозлился.

— Что ты сказала? — спросил он. — С чего ты взяла, что я… — Он остановился. — А, мне кажется, я знаю. Тебе сказала Молли Смитерс, да?

Шарлотта кивнула. Маленький лучик счастья пробился сквозь тучи, окутавшие ее сердце. Но лицо Люка стало таким серьезным — так выглядят люди, которым пришлось пережить большое горе, — что она сразу же поняла, что правда, вероятно, будет не такой светлой, как она надеялась.

— У меня нет жены, — сказал Люк. — Но когда-то я был женат. Я должен был сказать тебе об этом. — Он нахмурился. — Моя жена и сын — ему было три месяца — умерли, когда я путешествовал с таким вот обозом четыре года назад.

— Мне очень жаль, — сказала Шарлотта, зная, что это были совсем неподходящие слова.

— Сожаление — это слабость, — вдруг сказал Люк, и его лицо исказилось болью воспоминаний. — Никто не может исправить ошибок прошлого. — Он так долго смотрел в ее глаза, что она подумала, не находится ли он во власти каких-то чар. Затем он вдруг взял ее руки в свои. — Знаешь, что? Я слышу музыку и рядом со мной красивая женщина. Сегодня я хочу жить настоящим, оставив прошлое в прошлом. А может, и не только сегодня, — добавил он шепотом.

Шарлотта знала, что должна сопротивляться происходящему. Она чувствовала себя слишком «зеленой», слишком неопытной, когда речь заходила о чувствах, о любви… На минуту ей показалось, что она влюблена в Люка. Потом она напомнила себе, что доверять мужчине — безумие. А Люк — что ж, когда-то он, наверное, испытал сильную боль из-за того, что произошло с его женой и ребенком. Тем не менее, сейчас он заявляет, что прошлое осталось в прошлом.

Он наклонил голову и провел губами по ее коже, прижимая ее ближе к себе.

— Скажи мне, о чем ты думаешь, — прошептал он.

В ответ она улыбнулась. Из его уст это звучало так легко! О чем она думала? Она чувствовала себя неопытной, смущенной и наивной, была счастлива, что Люк все-таки не был женат, чувствовала печаль из-за его горя и оттого, что он потерял семью. Она чувствовала, что влюблена в Люка, когда наблюдала, как он управляет упряжками, смеется с друзьями, спасает мальчика. Она по уши была влюблена в него, когда он смотрел в ее глаза, когда обнимал ее, когда прикасался к ней.

Однако Шарлотта не доверяла себе. Не доверяла она и его чувствам.

— Я не могу, — пробормотала она, качая головой. Он положил руку ей на затылок и отклонился.

— Не говори так, Шарлотта.

— Но есть слишком много «но», — сказала она. — Все твои чувства из прошлого, мои чувства к тебе. Они слишком сильны, и я не хочу вот так испытывать потребность в том, чтобы ты был рядом…

— Мы нужны друг другу, — прошептал он, мягко покачиваясь и удерживая ее в своих руках. Его бедра заставляли ее двигаться в его ритме. — Потанцуй со мной здесь и сейчас, Шарлотта. Когда мы уйдем слишком далеко от музыки, у нас будет своя собственная.

— Я не могу, — сказала она.

Он посмотрел на нее взглядом, затягивающим в водоворот страсти.

— Никогда не говори, что ты не можешь. Не мне, Шарлотта. Разве ты уже не узнала об удовольствии больше, чем могла себе представить?

Она думала о том, что он заставил ее почувствовать той ночью, и от этих воспоминаний безжалостное желание превратилось в зуд у нее между ног. Но она еще многого и не знала… Может быть, в этом все и дело? У нее не было большого опыта в общении с мужчинами ни в том, что касается сердечной привязанности, ни телесных радостей, и она хотела оставить это как есть. Она была независимой женщиной, которую покорила мечта о ведении хозяйства на западе своими собственными силами. Ей не нужен был мужчина.

— Единственный путь для мужчины и женщины поладить — это поговорить, — прошептал он, заставляя ее податливое женское естество плавиться под напором его мужского достоинства. Шарлотта почувствовала себя послушной, слабой и растерянной. — Поговорить, а потом… поговорить снова.

— Я не хочу нуждаться в тебе, — наконец сказала она. — Люк…

Он наклонился к ее губам, и она приоткрыла рот, чтобы почувствовать вкус этого мужчины, который умел прикасаться к ней так, как ни один другой человек в мире. Шарлотте показалось, что она тонет… Словно жидкое расплавленное желание, горевшее в ее самом секретном месте, становилось все глубже, наполняя каждую клеточку ее тела, пока она уже не могла больше дышать.

Он отодвинулся, его глаза приобрели мечтательное выражение.

— Я говорил, что не буду заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не будешь к этому готова, — прошептал он. Его тело было напряженным, оно взывало к ней. — Я не стану тебя торопить.

Она не могла сказать ему правду. О, как ей понравились его слова о том, что мужчине и женщине необходимо говорить друг с другом! Ей нравилось все, что он говорил. Но она не могла сказать ему, что она уже была готова к этому, что ее тело горело страстью, заставляя ее сделать то, что, она знала, было неправильным.