Шрифт:
— Нет. Она не пришла. Наверное, как всегда, напилась, — Ева осмотрела зал. — Ты посмотри, сколько народа набилось! Неужели им всем это интересно?
— Что?
— Ну, речь Гитлера.
— Не знаю, как другим, а мне, честно говоря, — не очень.
— Тогда зачем ты сюда пришел?
Андреас покраснел.
— Ну… Я надеялся увидеться с тобой.
Ева сделала вид, что ее это ничуть не интересует, хотя на самом деле Андреас ей нравился. Она очень уважала его как человека. Когда Андреас случайно прикасался к ней, внутри Евы все радостно трепетало. Ей нравилась его улыбка, но девушку больше интересовал другой. Оглянувшись на задние ряды, она нашла взглядом Вольфа. Он помахал ей рукой. Ева улыбнулась.
— Линди говорила, Вольф этой весной собирается участвовать в мотогонках? — спросила она у Андреаса.
— Собирается, — ответил он, едва сдержавшись, чтобы не сказать Еве, что Вольф намерен потратить на это деньги, заработанные Андреасом. — А ты что думаешь по поводу этого Гитлера? — спросил он, желая сменить тему разговора.
— Тише вы! — шикнул на них кто-то из заднего ряда. — Начинается…
Из динамика раздался голос Адольфа Гитлера.
С горестного момента, когда народ Германии, ослепленный обещаниями внутренних и внешних врагов, потерял связь с честью и свободой, тем самым лишившись и всего остального, прошло более четырнадцати лет. С того предательского дня Всемогущий Бог удерживал от нашего народа Свои благословения. Мы погрязли в распрях и ненависти…
Ева была удивлена. Она уже слышала Гитлера по радио во время президентской кампании, однако тогда его голос звучал совсем по-другому. Насколько Ева помнила, он был злым и напряженным, но теперь, став канцлером, Гитлер говорил уверенно и решительно.
Мы твердо убеждены, что народ Германии в 1914 году вступил в схватку без малейшего чувства вины, исполненный лишь желания защитить родину и свободу, защитить само существование нации. Но теперь мы видим только последствия бедствия, постигшего нас в ноябре 1918 года в результате нашего внутреннего упадка…
По залу пронесся одобрительный шорох голосов. Ева вспомнила, что дядя Руди говорил то же самое.
Сегодня наш разрозненный, сбитый с толку народ подвергается неистовой и коварной атаке большевизма с его безумными идеями. Он стремится окончательно отравить и разрушить Германию, желая повергнуть нас в эру хаоса. Начиная с семьи, он подрывает основания нравственности и веры, насмехаясь над культурой и частной собственностью, над народом и патриотизмом, над справедливостью и честью…
Теперь уже Ева внимательно ловила каждое слово. Гитлер в нескольких понятных словах смог выразить весь ее мир.
Правительство будет отстаивать те основополагающие принципы, на которых строилась история нашего народа. Оно рассматривает христианство как фундамент национальной морали, а семью — как основу жизни нации…
Ева украдкой взглянула на отца. Он внимательно слушал, задумчиво прижав палец к губам. Похоже, он был удивлен и даже обрадован — особенно, когда канцлер заговорил о четырехлетнем плане, призванном положить конец страданиям народа Германии.
Да благословит Всемогущий Бог наш труд, да укрепит нашу волю и да наполнит нас мудростью и верой в наш народ, потому что мы сражаемся не за себя, а за Германию.
Когда весь зал в едином порыве, бурно аплодируя, вскочил на ноги, по спине Евы пробежали мурашки. Встав вместе со всеми, она тоже начала хлопать — вначале вяло, но потом — все с большим энтузиазмом. Парни из CA запели «Песню Хорста Весселя». Ева посмотрела на флаг национал-социалистов, который теперь был развернут прямо под старым деревянным распятием, прикрепленным к стене школьного зала. У нее промелькнула мысль, что сочетание свастики и креста придает этому знамени еще больше силы. В памяти Евы ожили картины того, как «Коричневые рубашки» первыми оросились спасти ее и смело встали на защиту Бибера.
Девушка не знала, что произвело на нее такое сильное впечатление: речь канцлера, музыка или гром аплодисментов, — но она была опьянена атмосферой надежды, наполнившей школьный зал, подобно потоку свежей воды, пробившемуся на поверхность из недр пересохшего родника. Это удивительное, переливающееся через край чувство вдруг вернуло Еве ощущение безопасности и целостности. Она посмотрела на Андреаса. Он тоже был тронут.
Собрание запело «Наш Бог — надежная крепость». Их невеселому прошлому пришел конец, и впереди было будущее, наполненное радостью и сбывшимися мечтами, — будущее, принадлежавшее не только им, но и грядущим поколениям. Наконец, Ева могла больше не сдерживаться. Излив сердце в проникновенной песне, она вместе со всеми вскинула правую руку, воскликнув: «Хайль Гитлер!»
Андреас хотел провести тот февральский день с Евой, но она отказала ему и предпочла поехать с Вольфом на новую трассу для мотогонок возле Хорхфельда. Вся эта идея с участием Вольфа в гонке с первого же момента злила Андреаса. В конце концов, именно он был послушным сыном, который всегда тяжело трудился и никогда не жаловался, хотя ради обеспечения семьи в эти трудные времена ему пришлось отказаться от учебы. Андреасу, которому было уже почти восемнадцать, приходилось каждое утро направляться на работу, видя, как его сводный брат убегает в школу. Одно только это всегда выводило его из себя, а при виде Евы, которая обнимала Вольфа, сидя на заднем сиденье удаляющегося мотоцикла, он просто пришел в ярость.