Шарлотта Корде вошла в комнату. В ванне накрытый простыней лежал Марат. Беседа их длилась около десяти минут. Шарлотта сказала Марату, что может назвать имена лидеров жирондистов, действующих в Кане. Марат записал фамилии этих людей. Руки его были заняты письменными принадлежностями, и на посетительницу он не смотрел. Шарлотта выхватила нож и нанесла удар. Нож вошел в тело Марата чуть ниже правой ключицы, пробил легкое и дошел до сердца. Марат только успел крикнуть: «Ко мне, мой друг! Ко мне!» и потерял сознание. Через пять минут Друга народа не стало. Шарлотта Корде была задержана на месте преступления. Бежать она даже не пыталась.

К работе над своей знаменитой картиной художник Давид приступил уже через два часа после убийства.

Итак, чем же болел Марат? Врачи-современники не смогли установить точный диагноз (недруги утверждали, что Друг народа болел сифилисом, но это предположение маловероятно). Расходятся во мнении и современные специалисты.

Симптомами болезни были нестерпимый зуд и сыпь, что дало основания предполагать две возможности: экзему или одну из разновидностей лишая (возможно, Марат страдал чешуйчатым лишаем — псориазом). Определить, о каком именно заболевании идет речь, достаточно сложно, поскольку оба являются следствием нервно-психических перегрузок. К примеру, сильнейший приступ болезни начался непосредственно после событий, потребовавших от Марата колоссального напряжения, — якобинского переворота.

Иван Лесны считает, что Марат на фоне кожной болезни страдал легким фобическим неврозом (неотвязными страхами и тревогой). Стремясь преодолеть его, он писал пламенные статьи с призывом расквитаться с врагами революции, требовал казни короля, призывал к расправе над заключенными роялистами, к массовым казням, подписал упомянутое выше воззвание об истреблении жирондистов.

Впрочем, напряжение последних четырех лет жизни Марата в сочетании с его неуемным стремлением к славе любым путем позволяет некоторым исследователям поставить куда более жесткий диагноз. Вот что пишет Н. И. Кареев: «Жан Поль Марат. был, вне всякого сомнения, человеком ненормальным, психопатом. Нося на себе довольно ясные признаки физического вырождения, он еще до начала революции проявлял и некоторые душевные свойства, характеризующие вообще маньяков: это была сначала мания величия, мало-помалу осложнившаяся бредом преследования и, наконец, дошедшая до мании убийств».

Сам Марат словно подтверждает поставленный диагноз. Он пишет в начале 1793 года: «.C ранних лет меня пожирала любовь к славе, страсть, в различные периоды моей жизни менявшая цель, но ни на минуту меня не покидавшая. В пять лет я хотел стать школьным учителем, в пятнадцать лет — профессором, писателем — в восемнадцать, творческим гением — в двадцать, тогда как сейчас я жажду славы принести себя в жертву отечеству. Я хорошо знаю, что мои произведения не созданы для успокоения врагов отечества: мошенники и изменники ничего так не боятся, как разоблачения. Поэтому число злодеев, поклявшихся погубить меня, огромно. Вынужденные скрывать свою вражду, свою низкую мстительность, жажду моей крови под покровом любви к человечеству, уважения к законам, они с утра до вечера извергают против меня тысячу жалких и отвратительных небылиц. Из них единственная, обманувшая некоторых и беспрестанно ими распространяемая, состоит в том, что я — сумасброд, желчный безумец, кровожадное чудовище или подкупленный злодей. Они считают преступлением, что я потребовал голов изменников и заговорщиков. Но требовал ли я когда-либо народной расправы для этих злодеев до того, как они стали безнаказанно выражать презрение к мечу правосудия, а законодатели занялись обеспечением их безнаказанности? И потом, так ли уж велико преступление потребовать пятьсот преступных голов, чтобы сохранить пятьсот тысяч невинных? Уже самый расчет не свидетельствует ли о мудрости и человечности?»

Возможно, именно беспримерная и необъяснимая с точки зрения здоровой психики жестокость и была причиной того, что Марат стал одним из главных идеологов якобинского террора. Недаром именно его, а не, например, Робеспьера выбрала своей мишенью Шарлотта Корде.

Настоящее имя - Фарук Балсара (род. в 1946 г.
– ум. в 1991 г.)

Говоря о Фредди Меркьюри, нельзя не восхищаться его талантом и не грустить оттого, что его нет с нами. Фредди и его музыка — для многих это юность, первое взрослое понимание мира, первые мечтания. Он так много мог бы еще сделать. Однако, если взглянуть на жизнь Фредди под другим углом, то, возможно, смерть его стала избавлением от грязных обвинений, обид и моральных пощечин, принесших ему так много страданий.

Знал ли мальчик, родившийся вскоре после Второй мировой войны в одной из английских колоний на острове Занзибар, где-то у восточного побережья Африки, что станет легендой и кумиром миллионов людей, живущих во всех уголках земного шара? Сам он старался забыть о своем «экзотическом» детстве, поддерживая у поклонников веру в прекрасного принца с далекого цветущего острова. Увы, сказочный остров был местом весьма прозаическим, «мерзейшей дырой на краю света». Единственно, что радовало его в детстве, — это фотография, запечатлевшая юного Фарука Бальсара (так звали Фредди на самом деле), ставшего победителем конкурса «Ребенок года». Малышу тогда исполнилось только пять месяцев.

Его родители, Боми и Джер Бальсара, были выходцами из Персии (Ирана), исповедовали учение Заратустры. Отец занимал мелкую чиновничью должность в Британском консульстве в Занзибаре (сейчас — часть Танзании). Когда маленькому Фаруку исполнилось восемь лет, английское колониальное владычество в Занзибаре закончилось, семья перебралась в Индию.

Мальчика отдали в школу-интернат Святого Петра в пригороде Бомбея. В 12 лет первая важная перемена в жизни малыша: Фарук сменил имя на Фредерик и впервые вышел на сцену в составе школьной группы The Hectics. Первый звонок к представлению.

Скитания семьи продолжались. В 1959 году Фредди вместе с родителями и сестрой Кашмирой перебрался в Англию, в небольшой городок Фелтхэм, где окончил среднюю школу и поступил в Колледж искусств в Илинге. Чтобы оплачивать учебу и занятия музыкой, приходилось подрабатывать продавцом в маленьких магазинчиках.

Окруженный поэтами, музыкантами, художниками и актерами, юный Бальсара окунулся в веселую и несколько беспорядочную богемную жизнь — вечеринки, пьянки, влюбленности и мечты о славе.