— Ах, я едва держусь на ногах, — заявляла она по утрам, появившись в студии. Как только выдавалась свободная минутка, она тут же хлопалась на стул и закрывала глаза, доводя этим Джайлза до белого каления.

Оказалось, что помимо нашей основной работы мы в промежутках между съемками должны выполнять множество всяких мелких дел.

Нам приходилось сортировать снимки, помогать мисс Мейси раскладывать их по конвертам, отвечать на телефонные звонки и делать еще много такого, что, как ворчала Мелани, вовсе не входило в наши обязанности.

Мне было все равно, но Мелани называла Джайл за эксплуататором и говорила, что он стремится «урвать свой фунт мяса» хотя бы таким способом, поскольку его раздражает, что мы зарабатываем много денег на стороне, а ему из них полагается всего лишь пятьдесят процентов.

Но все-таки в отношении моей экипировки Джайлз поступил весьма великодушно. За некоторые вещи я заплатила ему сама, а остальные взяла в долг, в счет моего будущего жалованья.

Впервые в жизни у меня были собственные деньги, и мне казалось, что я несметно богата!

Перед тем, как Джайлз заехал за мной в воскресенье вечером, папа дал мне пять фунтов банкнотами и еще чек на пятнадцать фунтов.

— Неужели ты все это сэкономил? — изумилась я.

— Я не хочу, чтобы ты нуждалась в деньгах, Саманта, — сказал отец. — И к тому же у тебя всегда должна быть отложена необходимая сумма на обратный билет домой.

— И куда же я могу потратить целых двадцать фунтов? — воскликнула я.

— Ты увидишь, что в Лондоне они у тебя быстро разойдутся, — сухо возразил он.

— Но как тебе удалось набрать для меня столько денег? — спросила я.

— У меня была некоторая заначка в банке на черный день, — ответил папа. — И я боюсь, что такой день наступил.

Я поняла, что хотя папа храбрится и делает вид, что смирился с моим отъездом, на самом деле его не покидает тревога за меня. Я рассмеялась, обняла его и пообещала, что верну ему эти деньги, как только начну загребать миллионы, которые посулил мне Джайлз.

— Я хочу, чтобы ты весело проводила время, — сказал папа. — Теперь мне ясно, до чего тоскливо ты, должно быть, чувствовала себя здесь, в Литл-Пулбруке. Боюсь, я упустил из виду, до чего ты еще молода, Саманта, и что, с другой стороны, ты уже достаточно взрослая, чтобы захотеть чего-нибудь более интересного, чем чайные посиделки в нашем приходе.

— Не надо так говорить, папочка, не то я расплачусь, — попросила я. — Я была здесь ужасно счастлива, и мне вовсе не хочется уезжать. Так что не удивляйся, если уже на следующей неделе я вернусь обратно.

— Ты должна попытать счастья, Саманта, — сказал папа. — Но если у тебя что-то не заладится, обещай мне, что ты вернешься домой.

— Что не заладится? — спросила я. — Что ты имеешь в виду, папа?

— Ну, что тебе будет там плохо, — ответил он. — Или если ты потеряешь работу.

У меня было такое чувство, будто он чего-то не договаривает, но я никак не могла понять, что он пытается мне сказать. В конце концов мы оба замолчали и стали просто дожидаться Джайлза.

До своего приезда в Лондон я даже не могла себе представить, насколько знаменит Джайлз в своей профессии. Несомненно, он сделал себе имя,как говорили о нем.

— Неужто вы в самом деле работаете фотомоделью у Джайлза Барятинского? — спрашивали меня на светских раутах. А иные добавляли: — Не удивительно, что он захотел вас снимать. Он предпочитает фотографировать только очаровательных женщин.

Ходила легенда, которая на поверку оказалась чистым вымыслом, будто некая невзрачная женщина готова была выдать ему незаполненный чек, только бы он согласился сфотографировать ее, но он якобы с пренебрежением отклонил эту просьбу. На самом же деле он снимал непривлекательных женщин на фоне самых причудливых, фантастических декораций, отчего их уродство скрадывалось. Кроме того, он умел мастерски ретушировать снимки.

Джайлз был настоящим художником и благодаря своему мастерству умел создавать изумительные портреты даже в тех случаях, когда снимал женщин, физиономии которых, по выражению Мелани, были похожи на зад кебмена.

Не удивительно, что клиентки приходили в восторг от своего изображения и выкладывали баснословные суммы за дюжину снимков в разных позах, после чего дарили их своим друзьям.

Но я вскоре поняла, что позировать Джайлзу — работа отнюдь не из легких. Свет ламп обжигал и слепил немилосердно, а он часами искал нужную позу и не успокаивался, пока не добивался своего.

Позировать Джайлзу было, пожалуй, не менее утомительно, чем демонстрировать модели.

Когда я раньше разглядывала журналы, то представляла себе, что девушки, которые были там изображены в платьях знаменитых кутюрье, ведут шикарную жизнь. И только теперь я поняла, насколько это тяжелый и изнурительный труд. Во время показа приходилось раз по двадцать менять туалеты, а после него нужно было снова и снова надевать их то для одной, то для другой клиентки.