Он в изумлении уставился на меня, а потом сел на край кровати.

— Что все это значит, Саманта? — спросил он.

— Я не должна была… ехать сюда, — всхлипывала я. — Но я думала, что когда я приеду… все будет хорошо… Ведь вы мне нравитесь… Правда, нравитесь! Но когда дошло до этого… я боюсь… и я все время знала, что это… грех!

Я замолчала на минуту, и тогда Виктор с удивлением спросил:

— Вы хотите сказать, Саманта, что никто никогда не занимался с вами любовью?

— Никто и никогда, — ответила я. — И теперь я понимаю, какой глупой и скучной я должна казаться из-за этого… но я думала, что если вы научите меня… любви, я стану другой, и тогда…

— Что «тогда»?

— Тогда… человек… которого я люблю по-настоящему, больше не будет находить меня скучной, — выпалила я.

Я подумала, что Виктор ужасно рассердится, и, протянув к нему руки, умоляюще произнесла:

— Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я верну вам все… до последнего пенни… все деньги, которые вы здесь на меня потратили… Но все-таки я не могу вам позволить…

Слезы текли у меня по щекам, и вряд ли моя речь звучала слишком вразумительно.

Виктор вынул из кармана пижамы носовой платок и вытер мне глаза.

— Не плачьте, Саманта, — мягко сказал он. — Я попытаюсь осознать случившееся.

— Я была такой глупой, — пояснила я, — я думала, что вы смогли бы обучить меня тому… что я хочу узнать. Но папа был прав, когда говорил, что я… должна беречь себя для человека, которого люблю. — Я опять всхлипнула и договорила: — К несчастью, человек, которого я люблю… отверг меня.

— Он так сказал? — спросил Виктор.

— Он сказал, что я… до смешного невинна и невероятно скучна, — ответила я, и одно упоминание этих слов заставило меня скова залиться слезами.

— Бедная Саманта, — посочувствовал Виктор.

Я взяла у него из рук платок и прижала к глазам, пытаясь унять слезы, а он между тем спросил:

— Это ведь Дэвид Дарэм, не так ли?

— Да, да, — пробормотала я. — Но как вы?..

— Я слышал, что вы встречались с ним и что он был влюблен в вас. Кто-то даже высказался по поводу того, что, дескать, Дарэм наконец-то попался на удочку.

Я покачала головой.

— Он любит опытных, искушенных женщин, — объяснила я, — а вы были совершенно правы, когда говорили, что я ненастоящая. Я выгляжу одной, а на самом деле я совершенно другая.

— Кроме того, я также говорил, если вы помните, — заметил Виктор, — что я хотел бы узнать, что скрывается за рекламой фотомодели Джайлза Барятинского.

— Ничего не скрывается, — с горечью призналась я, — кроме глупой, нелепой девчонки из усадьбы приходского священника.

Виктор рассмеялся, впрочем, весьма дружелюбно.

— До чего вы еще молоды, Саманта, — сказал он немного погодя.

— Я теперь стала старше, — ответила я, — но от этого я не сделалась ни умнее, ни опытнее.

— Я знаю немало мужчин, включая себя самого, которые полюбили бы вас такой, какая вы есть, — сказал Виктор.

Он крепко сжимал мою руку, и я подумала о том, как он добр ко мне. И я очень тихо сказала:

— Виктор… вы объясните мне кое-что?

— Что именно вы хотите знать?

— Что на самом деле… происходит… когда двое… занимаются любовью? — спросила я. — В книгах я ничего не смогла об этом найти.

Он посмотрел на меня испытующе, как тогда, когда спрашивал, что все это значит. Затем медленно сказал:

— Я думаю, Саманта, что однажды тот, кого вы любите и кто любит вас, гораздо лучше сумеет объяснить то, о чем вы спрашиваете. — Внезапно он встал с кровати, пересек комнату и подошел к камину. — Когда я встречу Дэвида Дарэма, — произнес он как-то странно, — я сверну ему шею.

— Не нужно этого делать, — поспешно возразила я. — Я не хочу, чтобы вы причиняли ему зло. Он ведь не виноват, что я такая глупая.

Виктор молчал, и спустя минуту я нервно проговорила:

— Хотите, я сегодня же уеду? Наверное, я смогу попасть на поезд до Кале, а оттуда я доберусь домой пароходом… или, может быть, я смогу остаться здесь до утра?

Я произнесла это испуганным голосом, потому что не понимала, отчего Виктор разозлился на Дэвида, хотя он, по сути дела, должен быть ужасно зол на меня.