— У меня для вас вот что есть. — Вместо ответа, я достала из пакета бутылку и потрясла ею в воздухе. Так я обычно трясу перед своей кошкой коробкой с сухим кормом. Пайса тут же оживляется и начинает мяукать. У Люськи тоже появился хищный блеск в глазах.

— Давай сюда! — протянула она руку.

Э-э-э, нет. Я сообразила, что, завладев бутылкой, женщина потеряет ко мне и моим вопросам всяческий интерес. Поэтому я спрятала «Зеленого змия» в сумку, торжественно закрыла ее на «молнию» и ответила:

— Сначала надо поговорить.

Люська сразу поскучнела, но все-таки подошла к столу, указала мне рукой на потертый стул, а сама села на табуретку.

— О чем говорить-то будем?

— О Фридрихе Марксовиче, вашем... м-м-м... знакомом. Вы ведь хорошо его знали?

Женщина смерила меня тяжелым взглядом, в котором не было ни капли доброжелательности.

— Ну, не так уж и хорошо... — наконец протянула она и замолкла.

— А Нина Ивановна говорит, что вы регулярно... м-м-м... общались, — не отступала я.

— Да этой старой сплетнице только волю дай, любого оговорит, — лениво откликнулась Люська и опять замолчала.

— А вы виделись с ним в тот день, когда он умер?

— Да откуда же я помню. Может, и встречались где-нибудь в коридоре или на кухне.

Да-а-а, как-то тяжело идет разговор. Если бы не дурацкое воспитание, перешла бы я на «ты», выпили бы мы с женщиной по рюмашке, глядишь, и выложила бы Люсьена Витальевна всю поднаготную про своего хахаля.

— А жениться-то он на вас не обещал? — Честно говоря, я задала этот вопрос уже безо всякой надежды на откровенность.

— Ишь чего, «обещал»! — Женщина внезапно оживилась и даже всплеснула руками. — Ну, ты, девка, даешь! Да если хочешь знать, он умолял меня, вот прям на этом самом месте, — Люська топнула босой ногой по дощатому полу, — умолял, чтобы я вышла за него замуж!

— А вы что же? Отказали ему? — Всем своим видом я выказывала неподдельный интерес к этой истории.

— Ну, не совсем отказала, — хищно осклабилась собеседница. — Решила пока его помучить. Поставила ему условие: сначала устройся на работу, а потом поговорим.

— Так он что же, не работал?

— А зачем ему работать? У Фриди и так денежки водились.

— У кого? — не поняла я.

— Да я его Фридей звала, — объяснила Люська. — Для простоты.

— А откуда у него деньги были? Убил, что ли, кого?

— Да нет. — Люська даже перекрестилась. — Я бы с убийцей и разговаривать не стала. Вот какую историю он мне рассказывал...

И я вся обратилась в слух.

Незадолго до Великой Отечественной войны у крупного советского чиновника Матвея Петровича Нечаева родился сын. Матвей Петрович, который сам происходил из семьи батраков, был фанатично предан советской власти: она чудесным образом изменила его жизнь, дав ему образование и положение в обществе. А потому счастливый отец решил назвать первенца Марксом — в честь своего кумира Карла Маркса, благодаря которому, как он считал, в России наступила власть рабочих и крестьян.

— Да это же не имя, а фамилия! — возмущалась его жена Пелагея Тихоновна, которая уже давно приберегла для сыночка славное имя — Андрюша. — Ты что, хочешь, чтобы над ребенком всю жизнь потешались?

— А Карл мне не нравится, — отвечал Матвей Петрович. — Уж больно на воронье карканье похоже.

— Ну, давай назовем ребенка хотя бы Марком, все похоже на твоего Маркса, — уговаривала жена.

— Будет, как я сказал! — гаркнул своим руководящим голосом муж, тем самым закрыв дискуссию.

Первый сын оказался единственным: во время войны Пелагея Тихоновна подорвала свое здоровье и больше не могла иметь детей. Маркс рос смышленым и активным мальчиком. Мать упорно называла сына Марком, однако была вынуждена признать, что «идеологическое» имя очень даже помогает ребенку в жизни. В школе Маркса регулярно избирали старостой класса, затем — председателем пионерской и комсомольской организаций. Сын окончил школу с золотой медалью и легко поступил на философский факультет МГУ. Блестяще защитив кандидатскую диссертацию по научному коммунизму (кто бы осмелился бросить аспиранту с таким именем черный шар?), Маркс стал преподавать и вскоре удачно женился на своей студентке.

Когда у Маркса родился первый сын, Матвей Петрович настоял, чтобы внука назвали Фридрихом — в честь Фридриха Энгельса, другого кумира старого большевика. Пелагеи Тихоновны уже не было в живых, а невестка Леночка была слишком робка, чтобы спорить со своим высокопоставленным свекром. Зато когда у Маркса и Елены родился второй сын, они сами выбрали ему замечательное русское имя Артем — к тому времени дедушка уже с миром почивал на Ваганьковском кладбище.

В год, когда Артем перешел в выпускной класс, отец с матерью полетели отдыхать в Пицунду и при посадке их самолет разбился (авиакатастрофы случались и при социализме, вот только в программе «Время» населению о них не сообщали, чтобы не снижать трудовой энтузиазм). Братья остались одни. К этому времени Фридрих уже окончил все тот же философский факультет, куда его в свое время пристроил отец. Младший брат, бредивший юриспруденцией, попытался было поступить на юридический факультет университета, но без связей туда нечего было и соваться: на первом же экзамене Артему влепили двойку. Через год Артема забрали в армию.