— Она говорила, что едет на замену женщине, которая неожиданно умерла. И что она знала эту женщину — работала с ней здесь раньше.

— Да, это так.

— А в какой структуре работала эта женщина? Насколько я помню, ее фамилия — Дьюрант.

— В Национальном научном фонде, — ответил Барнард.

— А как давно она умерла?

— Точно сказать не могу. По-моему, где-то на прошлой неделе.

— И причина смерти тебе неизвестна?

— Если верить имеющимся данным, ее смерть выглядит весьма странной.

Барнард подробно рассказал о своем разговоре с Лорейн Харрис.

— Должно было состояться вскрытие, а по его результатам — подготовлен отчет, — сказал Бауман.

— Я тоже так считаю. Поэтому позвонил своему коллеге, занимающему там примерно такую же должность, как я здесь. Директору Антарктических программ. Он также не знает причин ее смерти. Я объяснил ему, чем вызван мой интерес, и попросил выяснить этот вопрос. Он отличный парень и согласен помочь. Мы договорились завтра увидеться.

— А не мог бы он прислать нам копию того, что выяснит?

Барнард усмехнулся:

— Он же бюрократ. Нормальный ответ на такой запрос будет готовиться в течение недели, а то и двух, затем он передаст его кому-либо из своих подчиненных. У бюрократов существует незыблемое правило: никогда не делать ничего слишком быстро, потому что такой же скорости от них потребуют и в следующий раз.

— Ну так что происходит сейчас?

— Это похоже на фехтование… Весело, если знаешь, каким оружием пользуешься и по каким правилам. Я особо подчеркнул, что, поскольку никто из нас не знает, что произошло, лучше всего встречаться лично. Соблюдать конфиденциальность и все такое. Медленный ответ — это одно, но отсутствие ответа — это уже нечто совсем другое.

— Ты припер его к стенке.

— Я решил, что если этот человек, не имея никакой информации, попросту морочил мне голову, то вряд ли он согласился бы встретиться лично. А так у него появится хоть какой-то, пусть небольшой, но стимул что-либо выяснить.

— Придерживайся и дальше этой тактики, и я, возможно, приглашу тебя работать в своей команде.

— Расцениваю это как комплимент. Но мое время уже прошло.

— Не нравится мне все это, — мрачно констатировал Бауман.

— Мне тоже. И все сильнее.

— Халли намерена улететь оттуда до того, как станцию закроют на зимовку, верно? — спросил Бауман.

— Да. После последнего рейса станция будет изолирована от мира на целых восемь месяцев.

— Ну а если случится что-то неожиданное и она пропустит этот рейс?

— Это будет очень долгая зима. Для всех нас.

Бауман встал:

— Спасибо, что пригласил, Дон. Я постараюсь сам найти тот отчет.

— Именно на это я и рассчитывал.

— Дай знать, когда появятся новости. Я и сам буду стараться выяснить, что да как.

Барнард тревожился отсутствием новостей от Халли, но известие о том, что и Бауману ничего о ней не известно, просто повергло его в шок. Он знал, что за истекший год Уил и Халли сблизились еще больше, знал он и то, что сближение дается им трудно. Он наблюдал, как Халли смягчилась под воздействием этих отношений. Он не был уверен, заметила ли она в себе эти изменения. Барнард любил Халли, но он прекрасно знал, что она собой представляет. Великолепный ученый и прекрасная молодая женщина, Халли тем не менее выросла в семье военного вместе с двумя старшими братьями. Кто-то из коллег Барнарда как-то прозвал ее дикобразом.

Дональд пристально смотрел в окно. Теперь, после того как они с Бауманом поговорили, Барнард вдруг почувствовал прежний страх, который редко посещал его в последние дни, но дремал где-то в глубине сознания, готовый пробудиться в ту же секунду, как только возникнет явная тревога. Он привез его с собой из Вьетнама, где из ночи в ночь водил молодых солдат — а они были моложе его самого — в темные джунгли, зная при этом наверняка, что некоторые из них не вернутся из этого патруля или следующего, или следующего за ним живыми.

— Еще шесть градусов, — объявил Грейтер, — и мы уже не выйдем отсюда.

Они стояли перед станцией. Был почти час дня, но царила непроглядная темень.

— А в чем дело?

— Это называется «условием номер один». Восемьдесят градусов и ниже — никто не выходит наружу. — Он достал пластиковый мешок из своей парки. — Смотрите сюда. — Он достал из мешка куриную ножку. Сжал ее в руке, на которой была надета варежка. — Она сырая верно? Мягкая?

Халли утвердительно кивнула.