Шрифт:
— Она говорила, что едет на замену женщине, которая неожиданно умерла. И что она знала эту женщину — работала с ней здесь раньше.
— Да, это так.
— А в какой структуре работала эта женщина? Насколько я помню, ее фамилия — Дьюрант.
— В Национальном научном фонде, — ответил Барнард.
— А как давно она умерла?
— Точно сказать не могу. По-моему, где-то на прошлой неделе.
— И причина смерти тебе неизвестна?
— Если верить имеющимся данным, ее смерть выглядит весьма странной.
Барнард подробно рассказал о своем разговоре с Лорейн Харрис.
— Должно было состояться вскрытие, а по его результатам — подготовлен отчет, — сказал Бауман.
— Я тоже так считаю. Поэтому позвонил своему коллеге, занимающему там примерно такую же должность, как я здесь. Директору Антарктических программ. Он также не знает причин ее смерти. Я объяснил ему, чем вызван мой интерес, и попросил выяснить этот вопрос. Он отличный парень и согласен помочь. Мы договорились завтра увидеться.
— А не мог бы он прислать нам копию того, что выяснит?
Барнард усмехнулся:
— Он же бюрократ. Нормальный ответ на такой запрос будет готовиться в течение недели, а то и двух, затем он передаст его кому-либо из своих подчиненных. У бюрократов существует незыблемое правило: никогда не делать ничего слишком быстро, потому что такой же скорости от них потребуют и в следующий раз.
— Ну так что происходит сейчас?
— Это похоже на фехтование… Весело, если знаешь, каким оружием пользуешься и по каким правилам. Я особо подчеркнул, что, поскольку никто из нас не знает, что произошло, лучше всего встречаться лично. Соблюдать конфиденциальность и все такое. Медленный ответ — это одно, но отсутствие ответа — это уже нечто совсем другое.
— Ты припер его к стенке.
— Я решил, что если этот человек, не имея никакой информации, попросту морочил мне голову, то вряд ли он согласился бы встретиться лично. А так у него появится хоть какой-то, пусть небольшой, но стимул что-либо выяснить.
— Придерживайся и дальше этой тактики, и я, возможно, приглашу тебя работать в своей команде.
— Расцениваю это как комплимент. Но мое время уже прошло.
— Не нравится мне все это, — мрачно констатировал Бауман.
— Мне тоже. И все сильнее.
— Халли намерена улететь оттуда до того, как станцию закроют на зимовку, верно? — спросил Бауман.
— Да. После последнего рейса станция будет изолирована от мира на целых восемь месяцев.
— Ну а если случится что-то неожиданное и она пропустит этот рейс?
— Это будет очень долгая зима. Для всех нас.
Бауман встал:
— Спасибо, что пригласил, Дон. Я постараюсь сам найти тот отчет.
— Именно на это я и рассчитывал.
— Дай знать, когда появятся новости. Я и сам буду стараться выяснить, что да как.
Барнард тревожился отсутствием новостей от Халли, но известие о том, что и Бауману ничего о ней не известно, просто повергло его в шок. Он знал, что за истекший год Уил и Халли сблизились еще больше, знал он и то, что сближение дается им трудно. Он наблюдал, как Халли смягчилась под воздействием этих отношений. Он не был уверен, заметила ли она в себе эти изменения. Барнард любил Халли, но он прекрасно знал, что она собой представляет. Великолепный ученый и прекрасная молодая женщина, Халли тем не менее выросла в семье военного вместе с двумя старшими братьями. Кто-то из коллег Барнарда как-то прозвал ее дикобразом.
Дональд пристально смотрел в окно. Теперь, после того как они с Бауманом поговорили, Барнард вдруг почувствовал прежний страх, который редко посещал его в последние дни, но дремал где-то в глубине сознания, готовый пробудиться в ту же секунду, как только возникнет явная тревога. Он привез его с собой из Вьетнама, где из ночи в ночь водил молодых солдат — а они были моложе его самого — в темные джунгли, зная при этом наверняка, что некоторые из них не вернутся из этого патруля или следующего, или следующего за ним живыми.
18
— Еще шесть градусов, — объявил Грейтер, — и мы уже не выйдем отсюда.
Они стояли перед станцией. Был почти час дня, но царила непроглядная темень.
— А в чем дело?
— Это называется «условием номер один». Восемьдесят градусов и ниже — никто не выходит наружу. — Он достал пластиковый мешок из своей парки. — Смотрите сюда. — Он достал из мешка куриную ножку. Сжал ее в руке, на которой была надета варежка. — Она сырая верно? Мягкая?
Халли утвердительно кивнула.