— Разумеется. — Как все влюбленные, которым приятно произносить имя предмета восхищения, она добровольно добавила: — Рэмси Эктон играет сегодня с Ронни О’Салливаном.

— Были у Свиста деньки и получше, верно? — протянул водитель кеба. — Староват он, странно, что вообще еще у стола. Вчерашний матч я не видел, работал, но, говорят, игра была что надо. Рэмси так закатывал шары, аж в ушах звенело.

— К сожалению, я тоже пропустила большую часть матча, — с тоской произнесла Ирина. — Очень жаль, ведь Рэмси мой друг.

— Правда? Да уж, у этих ребят много друзей-приятелей.

— Рэмси не слишком общительный человек.

Таксист окинул ее взглядом, говорящим: «Конечно, Рэмси Эктон твой друг, а ко мне иногда королева заходит на чай».

— Ракета — да, этот щенок сделан из того же теста, что и ваш Рэмси. Говорят, у него такой же удар. Импульсивный он игрок. Но класс у него не тот, судя по ударам. Свист-то у нас джентльмен, никогда не будет скандалить. О’Салливан, слышали, устроил такой шум, возмущался, что судья оставил след на сукне, перед тем как ему бить длинный красный. Бьюсь об заклад, парень получит за скандал штраф от Ассоциации — что ж, он может себе это позволить. Оно понятно, конечно, все-таки отец в тюрьме. Не повезло. Но всегда ему это не будет сходить с рук. Вся страна ждет, когда этот парень повзрослеет.

— Рэмси говорит, О’Салливан Богом наделен небывалым талантом, но, если он не станет более выдержанным, никогда не сможет использовать его в полной мере. — Ирина решила попрактиковаться. Эта тема для случайного разговора вскоре должна стать основной в ее жизни. Кроме того, ей предстоит привыкнуть, что жизнью ее нового любовника интересуются несколько миллионов человек.

— Кажется, я сам слышал от него то же самое, — закивал водитель. — По телику.

Внутри появилась трещина, которую Ирина предпочла скрывать от посторонних глаз на всем дальнейшем продолжении короткого путешествия.

Ирина переступила порог здания из красного кирпича и испытала укол разочарования. На экране зал для матчей по снукеру выглядел интимно — ярко подсвеченные столы в общем полумраке, теплая атмосфера, как на картинах Эварда Хоппера. Снукер набрал популярность в 80-х, став поистине национальным видом спорта, до этого же он оставался любимым развлечением в прокуренных барах Глазго, Белфаста и Ливерпуля. Эти пристанища манили мальчишек, прогуливающих школу, скрывающихся от сварливых жен мужей, с их потемневшими от самокруток пальцами, вздутыми от принятого в жидком виде ужина венами, одутловатыми лицами и рыхлыми телами от пристрастия к картофельным чипсам с соусом «карри». Они проводили там все свободное время до тех пор, пока часа в два ночи зал не отторгал их, выталкивая на улицу. Изначальный налет порочности родил афоризм о том, что снукер — игра «бездарной молодежи». Для Ирины снукер был пришельцем из прошлого — сдержанным, скрытным, неярким. Чем-то похожим на старые британские квартиры с маленькими комнатками, вечной прохладой, потертыми бархатными креслами, пирожками со свининой и тяжелыми для восприятия акцентами.

Похожий на низкий холм с множеством прорытых в нем пещер, центр «Борнмут интернешнл» больше подходил для предвыборного проекта Тонни Блэра «Клевая Британия», видевшего Британию в будущем не тем, что осталось от великой империи, а страной прогресса и примером эффективного развития. «Клевая Британия» — это и множество безликих баров из стекла и бетона, процветающий информационно-технологический сектор, модные рестораны с чилийским сибасом на гриле с лемонграссом в меню. Новое здание «Борнмут интернешнл» сверкало и искрилось. В фойе блики с потолка падали на идеально отполированный мраморный пол, в окнах высотой десять футов темнели картины мрачных просторов залива. В отличие от уютных залов для снукера у этого помещения не было ни души, ни воспоминаний.

Ирина подошла к билетной стойке только для того, чтобы узнать, что все билеты на вечерний матч проданы.

— Я могу вас попросить связаться с Рэмси Эктоном в его комнате отдыха? — поинтересовалась она. — Он смог бы найти для меня место.

— Не сомневаюсь, мадам, — отозвался мужчина за стойкой. Его нарочитая вежливость выглядела издевкой над правилами приличия; британцы часто используют в качестве оружия хорошие манеры. — Но игроки выйдут в зал с минуты на минуту. Вы же не станете беспокоить своего друга в момент настроя на игру.

«Своего друга» — банальное словосочетание, но Ирина едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть, что он действительно «ее друг». Ей с трудом удалось сохранить выдержку.

— Если вы незамедлительно свяжетесь с мистером Эктоном, увидите, как он будет благодарен, что вы сообщили ему о моем приезде. Он ждет меня и будет рад узнать, что я здесь. Меня зовут Ирина. Ирина Макговерн.

Лицо администратора осталось холодным, словно кусок камня, он даже не удосужился записать ее имя.

— Не сомневаюсь, что мистер Эктон счастлив играть при полном аншлаге, хотя и сожалеет, что места достались не всем.

Все же она не смогла сдержать легкое раздражение.

— Мистер Эктон будет очень, очень раздосадован, что вы отказалась сообщить ему о моем приезде, и если вы немедленно не продадите мне билет — я знаю, у вас всегда есть несколько штук в запасе, — боюсь, у вас будут ОГРОМНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ.

— Тронут вашим интересом к снукеру, мадам, но, к несчастью, мне ничего не остается, как покориться судьбе. Следующий.