Мало того что Лоренс, выросший в пустыне во всех смыслах слова, получил докторскую степень по международным отношениям, так еще и не сразу устроился на работу. Первые три года, что они прожили вместе, он отсылал резюме во всевозможные университеты, журналы и аналитические центры и работал в книжном магазине. Иногда издания печатали его статьи, но, по большей части, это были три года непризнания. Все выходные он проводил с сердитым лицом перед телевизором, просматривая все матчи по гольфу. В те времена у них не было оснований предполагать, что однажды в их ящик опустится белый конверт с почтовой маркой с изображением королевы Елизаветы. Пока все непредвиденные расходы, даже сломанный тостер, вели к финансовому кризису.

Что касается Ирины, ее путь к иллюстрациям детских книжек был отнюдь не гладким и прямым. Комплексовавшая из-за кривых зубов девочка росла замкнутой и большую часть времени проводила рисуя в одиночестве в своей комнате. С десяти лет она вела личный дневник в картинках, сопровождая их краткими подписями («Ирина должна на цыпочках пройти мимо дураТСкой студии, иначе случится беда»; «Мамины ученики так много о себе вААбражают»). Самовлюбленные, склонные к драматизму родители начисто отбили в ней любовь к искусству, поэтому она не думала о поступлении в Куперовский союз или Институт Пратта, а немного лениво выбрала Хантер-колледж, предпочтя специальность, связанную с русским языком. Первые доходы ей приносили переводы скучных русских текстов по сейсмологии, иллюстрациями же она занялась случайно.

Когда ей было уже около тридцати, она жила в Верхнем Вест-Сайде с угрюмым, почти разведенным мужчиной по имени Каспер, разочаровавшимся в жизни создателем романов (если такие встречаются), и воспитывала с ним его семилетнюю дочь. Вдохновленный библиотечными книгами, которые брал для своей дочери, романтик-новеллист неожиданно пришел к выводу, что рынок художественной литературы для детей является тем Клондайком, где они смогут добыть золото. Поскольку Ирина продолжала рисовать вечерами в альбоме, он предложил ей сотрудничество.

Будучи убежденным, что никогда не рано приучать детей к жизни в «реальном мире», Каспер написал историю о мальчике по имени Спакер (анаграмма собственного имени), больше всего на свете желавшем выиграть эстафету по бегу в мешках на день спорта в школе. Мальчик ежедневно тренировался во дворе (Ирина изобразила его не только в обычном мешке из-под картошки, но и в пакетике чипсов, походном спальном мешке и красивом пакете из магазина «Забар» — ей казалось это очень весело). Но настал решающий день, и Спакер не выиграл эстафету. Он даже не занял призового места. Каспер отказывался завершить рассказ концовкой, представляющей проверенную временем мораль о том, что дело не в победе, а в участии. Он был твердо убежден, что история не должна намекать на то, что Спакеру нужно усиленно тренироваться и тогда на следующий год он сможет победить. Скорее он пытался показать, что хотя Спакер и старался, но его стараний оказалось недостаточно, чтобы стать лучшим. Так бывает. Каспер не желал, чтобы его герой учился проигрывать с достоинством или терял веру в значимость бега в мешках в целом. Идея Каспера заключалась лишь в том, чтобы сообщить ребенку, что он не всегда получит в жизни то, чего хочет, и точка. Ирина считала это несколько жестоким. Пока она старалась придумать название, например «Проигравший и Паровозик, который не верил в себя», Каспер назвал рассказ «Бег в мешках». Название не показалось ей привлекательным.

В публикации Касперу было резко отказано, однако, к ее удивлению, редактор в «Фаррар, Шраус и Жиру» заинтересовался иллюстратором. Это привело не только к разрыву отношений с Каспером, но и к смене рода деятельности — желание рисовать карандашом победило необходимость переводить тексты о новой глобальной тектонике.

Все складывалось непросто. Некоторое время ей приходилось иллюстрировать все, что предлагали, некоторые проекты так и не увидели свет. Даже сейчас после восьми опубликованных книг ее имя не было широко известно. Работу она не бросила только благодаря терпеливому восхищению ее рисунками Лоренса.

Ей не оставалось ничего иного, как прозябать в творческом забвении. Теперь в возможности оплатить телефонный счет нет ничего удивительного, кроме того, что делать это крайне скучно.

Но в сфере романтических отношений Ирину смущало то, что люди предпочитают все время быть начеку, словно ожидая угрозы от партнера. Что плохого в вашей уверенности, что он вечером непременно вернется домой? Ирина чувствовала себя в безопасности в самом широком смысле слова благодаря прочной связи с Лоренсом. Соединяющая их веревка представлялась ей надежной, как канат океанского лайнера, — стальной трос толщиной шесть дюймов давал ей уверенность в том, что Лоренс никогда ее не бросит.

Он никогда ей не изменял. Ирина не просматривала его письма и не рылась в карманах не потому, что была доверчивой или боялась быть пойманной, просто знала, что ей нечего искать. В свою очередь, она была уверена, несмотря на предательское июльское искушение, что никогда не сможет уйти от него. Если исключить возможность автомобильной аварии, они будут стареть вместе, и это было не стремление, а факт. Ирина готова была спорить на что угодно. Они вместе, поэтому будут в безопасности, даже если Лоренс потеряет работу, а у нее сократится количество заказов.

Будь она проклята, если понимает, почему человек, проснувшись, начинает рычать: «Хорошо, и кто это?» Она вряд ли сочла бы пустяком его поспешное желание убежать с обещанием больше никогда не возвращаться.

Итак, просматривая счета за электричество, Ирина анализировала: можно ли считать их вчерашний разговор о браке скандалом? Самым поразительным было то, что она очень надеялась, что это был именно скандал. Удивительно, но она жаждала конфликта, надеясь придать их отношениям изюминку, отличавшую кусок мяса от порции мраморной говядины. Все же случаи шумных ссор в их жизни были слишком редки.