— Вот это да! Не ожидал такого тяжелого удара в «Сей-фуей».

— У меня твердые убеждения по поводу еды.

— Тогда ты должна понять, что они есть и у меня.

— Они есть у большинства людей.

Наконец они пришли к соглашению. Тем не менее, чтобы не свести достигнутое к нулю, Ирина вынуждена была спросить:

— Ну, хоть попкорн ты любишь?

— Пожалей мои кишки. Он по вкусу похож на пенопласт, разве не так?

— Ну, если ты так считаешь, — пожала она плечами и с грустью вернула четыре пакета «Дане ривер» на полку.

Они шли вниз по Роман-Роуд, держа каждый по пакету со скучным набором продуктов, чтобы не лишать себя возможности держаться за руки.

— Кстати, я всегда считала, что мамин рассказ про «табаско» апокрифичен.

— Анока… что?

— А, не важно.

Рэмси вырвал руку.

— Мне чертовски противно, когда ты так делаешь.

— Как? — Ирина остановилась и повернулась к нему лицом. — Что я такого сделала?

Рэмси опустил пакет на тротуар.

— Всякий раз, когда ты употребляешь незнакомое мне слово или упоминаешь о новости, которая прошла мимо меня…

— Ты имеешь в виду, как получилось со смертью принцессы Ди?

Их взгляды встретились и застыли.

Рэмси не сразу заметил в ее взгляде смешинку, намекающую на нечто большее, и придал лицу выражение удивления, смешанного с ужасом.

— Ты хочешь сказать, она умерла!

Ирина похлопала его по плечу:

— Извини, что расстроила.

— Ты напрочь испортила мне аппетит, — сказал он, уверенно поднимая пакет, и продолжил путь. — Чай мы пропустим, вместо этого я буду горько рыдать.

— Просто слезами здесь не обойдешься, — заверила она, ускоряя шаг. — Только сати может произвести нужное впечатление.

— Соте?

— Не важно. — Она попыталась взять его за руку, но он вновь вырвался.

— Ты опять? «Не важно». Звучит высокомерно. Я хорошо тебя знаю, милая. Думаешь, моя голова Глобальная локационная система по определению вещей, кажущихся тебе смешными?

— Понимаешь, если шутку объяснить, она уже не будет смешной.

— Хочешь сказать, у меня вместо головы пончик?

— Какой пончик?

— Хм… уж вы, американцы, должны знать, что такое пончики.

— Когда американцы вспоминают о пончике, они собираются его съесть.

— Вот видишь? Пусть это и не смешно, но ты хочешь, чтобы я объяснил.

— Ладно, — сдалась Ирина. — Сати — обычай в Индии, в соответствии с которым вдова бросается в погребальный костер мужа.

— Круто.

— Скажем так, это захоронение со всем имуществом, а жена часть имущества. Большая проблема для феминисток на субконтиненте.

— Еще бы. Хотя в этом что-то есть, а? Мне, по крайней мере, этот обычай кажется интересным. А что такое а-пак-пур?

— Пак? А, апокрифичный? — Ирина улыбнулась и сжала его руку. — Тогда уж «пурга». Апокрифичный означает недостоверный, вымышленный.

— Так почему было не сказать «вымышленная история»?

— Потому что я предпочитаю использовать то слово, которое считаю уместным в данном предложении, даже если ты его не поймешь и я покажусь высокомерной. Прости меня. Я вовсе не думаю, что у тебя вместо головы пончик. Просто ты живешь… — Ирина запнулась, чтобы подобрать подходящий синоним для слова «замкнутый», — в мире избранных. Возможно, мой словарный запас богаче, но я ведь не пропускала школу и ходила в колледж, а не болталась между столами для снукера. Зато я не зарабатываю сотни тысяч фунтов в год благодаря умению и мастерству, которое сделало меня знаменитой. Что же касается новостей, в бытность жизни с Лоренсом у меня просто не было выбора — мы все время говорили о политике. Я не хвастаюсь. На самом деле это ужасно.

Огромная старомодная кухня Рэмси сохранилась в первозданном викторианском стиле, он купил дом до введения закона, запрещающего ремонт и обновления, — немного странная манера продавать собственность по завышенной цене, в то время как сами хозяева не в состоянии ее содержать. Шкафы из массива дуба, фарфоровая двойная раковина, изразцовая кафельная плитка, столешница не из склеенной крошки, а из целого куска мрамора и огромная газовая плита — все предметы казались музейными экспонатами. Скудные запасы посуды ограничивались тупым ножом, кастрюлей поменьше (для риса) и кастрюлей побольше (для овощей), деревянной ложкой и одной из тех допотопных корзинок, из которых постоянно сыплются кусочки прутьев. Разбирая брокколи на соцветия, Ирина получила инструкцию по приготовлению пищи: «Никакого масла. Никакого сыра. Никакой муки и прочих злаков. Никакого красного мяса. Никакого сахара. Никакой соли».

— Ты сказал: «Никакого сахара», а из чего, ты думаешь, совиньон блан? — спросила она, кивая на его бокал размером с аквариум для золотой рыбки.

— Еще один повод больше не усердствовать с сахаром, — ответил Рэмси, опускаясь на стул у большого деревянного стола.

— А соевый соус?

— Это необходимость.

— Но в нем больше натрия, чем в щепотке соли.

Рэмси равнодушно пожал плечами:

— Я его люблю.

— А я люблю ирландское масло, пармезан и нью-йоркский стейк!