Так…

Голова была пустая. И легкая. Дунь — улетит за листьями.

Эйфория от прощания с двумя миллионами?

Скобарский, Скобарский, подумалось ему, пусть у вас с Олежкой все будет хорошо. Он задрал голову, разглядывая кромку крыши.

На миг представилось, как от нее отделяется точка, растет, проносится вниз размахивающей руками тенью…

Вадим вздрогнул.

Может именно поэтому — крыша? Может Вика потому и окажется на ней, чтобы…

Блин! Он рванул во двор.

Глупо, конечно, думать, будто именно сейчас, в это самое мгновение девчонка с фотографии за неслучившееся еще двадцать пятое число неуверенно переступает с крыши в пустоту, пробует ее носочком, как воду — холодная? горячая? Глупо. Разве можно успеть?

Но тело летело само, у тела не было времени, были только испуг и крылья, и воздух колол сухое горло.

Дорожка. Арка. Двор.

Сердце задавало ритм ногам. Тик-так. Глупо как…

Отшатнулась гуляющая парочка. Вспорхнул голубь. Провернулась вокруг себя старушка, пригрозила зонтом. Ирод треклятый! Тормознула "тойота".

Может не сегодня, стучало в голове. Может завтра.

Загнанно дыша, Вадим остановился у подъездной двери. Домофон. С кодом. На всех подъездах или только на этом?

Он сбежал с крыльца вниз, ловя глазами, какая из пяти дверей откроется первой.

— Девушка! Придержите, пожалуйста!

Ударив ногу, он захромал к соседнему подъезду, с крыльца которого не успела спустится высокая брюнетка.

— Молодой человек!

Брюнетка была в солнезащитных очках и стильном плащике, подчеркивающем фигуру. Тонкие ножки, миниатюрная сумочка и нетерпение в каждом жесте.

— Молодой человек! — Она притопнула ножкой. — Ну быстрее же!

Два наманикюренных пальчика изящно придерживали дверную ручку.

— Бегу!

Вадиму казалось, что воздух загустел, и последние метры он преодолел будто под водой, цепляясь за спасительное железо перил.

Через силу улыбнулся:

— Вот. Вот, я здесь. Спасибо вам большое.

Брюнетка качнула головой.

Дверная ручка перешла как эстафетная палочка.

Вадим ухнул в серый короб подъезда, постоял, примеряясь к ступенькам, и тяжело потрусил вверх. Лестничный пролет — раз. Двенадцать этажей, да? Пусть двенадцать. Лестничный пролет — два. Не было у меня марш-бросков, Алька. Не служил.

Дурак был. Хомяк.

Сверху доносилась приглушенная стенками музыка. Между пятым и шестым этажами на ступеньке сидел коротко стриженный парень лет двадцати в трениках и тельняшке и угрюмо смолил сигурету, сбивая пепел в жестянку из-под пива. Рядом с ним на обрывке газеты, россыпью, лежали семечки.

Вадим уже прошел мимо, когда парень, не оборачиваясь, спросил:

— А че не на лифте? Спортсмен?

— Просто тороплюсь, — ответил Вадим.

Он поднялся еще на два пролета, прежде чем услышал снизу гогот и комментарий:

— Во, блин! Прикол! Торопится!

На восьмом Вадим выдохся, остановился у перил, заглядывая в окаймленную пролетами серую пустоту лестничного колодца.

Ноги подкашивались.

Музыка задолбила сильнее. Наверное, на десятом, одиннадцатом. То ли празднуют что-то, то ли по жизни меломаны.

Еще, видимо, и дверь в квартиру открыли.

Ох, Алька, гоняешь ты меня. Он выдохнул и на ватных ногах заковылял дальше.

На девятом его облаяли. На десятом ему пришлось пропустить весело скачущих вниз девочек и их толстого, с бульдожьей физиономией папу.

Папа окинул Вадима недобрым взглядом. Хорошо, не вцепился в руку или в ногу.

Музыка смолкла вместе с хлопнувшей наверху дверью. Вадим собрал силы для броска на последний этаж.

По-оехали!

Шаг, еще шаг. Короткий аппендикс коридора вывел его к лифтам и квартирам. Квартир было шесть, между пятой и шестой имелась ниша с подсобкой и уходящей на крышу лестницей.

На люке, закрывающем путь, висел замок.

Оглянувшись, Вадим поднялся к нему, подергал — и дужки замка, и проушины держались крепко. Он едва успел спуститься, как дверь ближайшей квартиры распахнулась, и вместе с музыкой на площадку вывалилась пьяная компания, размахивающая пивными бутылками и пытающаяся что-то хором петь.

— Оу-оу-е-е-е!

Вадим изобразил скучающего жильца, но компания даже не посмотрела в его сторону. Пошатываясь, она принялась спускаться вниз.

— Оу-оу-е-е-е!

— Главное, мужики, главное — не забыть!

— А она сама, сама ко мне… Ты, говорит…

— Оу-оу-е!

Голоса взревывали все тише.

Дверь в квартиру так и осталась открыта. Вадим подошел, заглянул внутрь.

За дверью обнаружилась уставленная этажерками прихожая. Паркет на полу. Липкие ленты локонами свисают с потолка. Яркие обои, красные с золотом.