Разве можно все помнить?

И одного короткого взгляда хватило, чтобы опознать оружие, для которого бревенчатые стены не преграда. Дом ордена оно разнесет в щепки. Странно, что до сих пор не стреляет.

Со двора знакомым голосом прокричали:

– Дор! Это ты?! Куда умчался?! Я тебя видел! Думаешь, я забыл, что ты мне должен остался?! Да?! У меня ведь занимал, чтобы попойку устроить, когда десятником стал! Не прячься! Это не по-братски!

– Либерий?! Либ?! – пораженно воскликнул Дорратор, только сейчас осознав, кого именно он увидел восседающим на жуткой металлической твари.

– Неужто признал?!

– Так убили ведь тебя! Зимой! Все об этом знают!

– Кто убил?!

– Запы! В степи!

– Кто такое сказал?!

– Да все говорят!

– Вот это новости! А я почему об этом ничего не знаю?!

Дорратор не нашел, что ответить. Вот попробуй объясни брату по ордену, почему он не знает о собственной гибели. Тут можно вывих мозга заработать.

Либерий, не дождавшись объяснений, задал новый вопрос:

– А чего будто вымерло все? Никого во дворе нет.

Дорратор, наконец, прозрел: Либерий никакой не покойник и даже не перекинутый в запа пленник – те на хитрости не способны. Он за какой-то надобностью прибыл в город, а все братья, перепугавшись страшной машины, скрылись кто куда.

Непорядок.

Он и сам, если честно, очень перепугался. Но Дорратор много чего повидал и знал больше других. Знал и то, что в Цитадели осталось много древних вещей. Так почему бы конклаву не сохранить одну из проклятых машин? С одной стороны – как бы грешно, но с другой – это ведь не кто-нибудь, а сами иерархи. Уж они-то со своими грехами разберутся.

На западной границе нынче совсем кисло стало. Вот, наверное, и вытащили последние козыри Цитадели. И появление Либерия многое объясняет. Его ведь не просто так убрали из ордена, взяли на службу в конклав. Вот он и служит теперь там, заведуя древней машиной.

А они, вместо того чтобы, как полагается, встретить брата, попрятались, будто мыши при виде изголодавшегося кота.

Дорратор поправил одежду, неторопливо вышел, посмотрел в одну сторону, затем в другую и громко пожаловался:

– Брат Либерий, стоило мне вздремнуть на минутку, как эти бездельники кто куда подались. Никакого порядка. Ты это, слезай давай и дуй на кухню, кашевар у нас ну просто находка: долго после обеда пальцы будешь облизывать. И машине своей прикажи, чтобы ящики свои поставила, не держала на весу. Здоровенные они, тяжело ей, небось. Прямо на земле пускай стоят, у нас не воруют.

– Не до обеда мне. Саган здесь?

– Магистр Саган у себя.

– Пойду к нему. Срочное дело.

– Ну, сходи, раз срочное. Насчет обеда распорядиться или сам разберешься?

– Сам разберусь.

Саган бывал в переделках и шумиху во дворе мимо ушей не пропустил. И хорошо слышал разговор Либерия с Дорратором. А потому, пока вернувшийся из царства смерти брат поднимался по лестнице, магистр успел успокоиться и, усевшись за массивный полированный стол, сделал вид, что всецело увлечен изучением каких-то невероятно важных бумаг.

Схватил при этом первые, что под руку подвернулись.

Либерий, распахнув дверь, молча подошел, молча подвинул табурет, молча уселся. С наслаждением вытянул ноги и пожаловался:

– Тяжело летать над землей, затекает все.

Саган, подняв голову, выдержал паузу и спокойно произнес:

– Я рад, что ты жив. А то поговаривали обратное.

– Рад? Ну, в таком случае перестань делать вид, что так сильно увлечен изучением ведомости поставок зимних подштанников и поприветствуй брата, как полагается.

Поднявшись, Саган улыбнулся как можно более радушно, затем молниеносно заехал Либерию в челюсть и, пока тот летел в направлении пола вместе с табуретом, начал с ревом извергать ругательства:

– Козел беременный! Чтоб ты в собачьем дерьме захлебнулся! Я думал, тебе и правда каюк! За какими демонами ты в одиночку потащился в степь?!

Либерий, поднявшись с пола, потрогал челюсть, поморщился и начал оправдываться:

– Я не один был.

– Ну да. Еще несколько таких же дураков за собой потащил.

– Знал бы, не тащил. Погибли все.

– Не все. Легда вернулся. Он и рассказал, как все было.

– Не удивлен. Легда даже из ада вернется, еще и сопрет там что-нибудь.