– Даже не знаю… – замялся продюсер. – А в чём, собственно, дело?

– Просьба самая простая – передать маленький сувенир Ивану Демишеву от моей дочери. Она его большая поклонница, и уже просто нет сил слушать её мольбы… Взамен могу предоставить вашей жене квартальный абонемент в мой салон.

– Эх, жаль, что месяц назад я развёлся… – хмыкнул кнец. В его голосе не было ни грамма сожаления. – Что ж, сегодня, ровно в три, у меня будет двадцать свободных минут, считайте, что они ваши.

Уже битый час Алла вертелась у зеркала, не зная, какое украшение подобрать под светлый кожаный пиджачок.

А если это, подумала она, приблизив к шее тоненькую золотую цепочку. Минимализм всегда в моде…

– Конфеточка моя?! – Из ванной вышел мускулистый блондин с полотенцем на бёдрах. – Может, ты останешься, и мы поваляемся в джакузи с морской солью? Я сделаю тебе эротический массаж…

– Не могу, Валентинчик, – ответила Алла, остановив свой выбор на цепочке. – Сегодня много дел, поэтому твоя конфеточка будет только ночью…

Блондин, массивными руками обхватил талию жены и поднял её, будто пушинку. Она обожала, когда он так делал, потому что сразу чувствовала себя молоденькой, лёгкой и беззащитной. Такой, какой она уже давно перестала быть.

– Ну зайчик, ты мокрый…

– Я хочу тебя!

Алла таяла, словно льдинка, когда прикасалась к его мощному телу. В эти моменты всё вокруг исчезало, становилось ничтожным, пустым и ненужным. И если бы она могла убить в себе убеждённую бизнес-леди, то наверняка день и ночь валялась бы с ним в джакузи…

– Не уезжай, – прошептал он, бережно опуская жену на пол.

– Прости, нужно уладить одно дело…

В ясных голубых глазах блондина мелькнула грусть вперемешку с раздражением. Он устал мириться с тем, что на первом месте у его жены всегда бизнес. Она редко готовила ему завтрак, они никогда не ездили в отпуск вместе, а хуже всего было то, что Алла не хотела детей. Это тема была под запретом в их шикарной пятикомнатной квартире, в которой так не хватало детского смеха.

– Не понимаю, – строго произнёс Валентин. – Мой фитнес-центр приносит нам неплохую прибыль, ты вообще можешь продать свой салон и не работать.

– Не начинай, – Алла вытянула вперёд ладонь. – Я же сказала, мне нужно уладить дело. Потерпи до вечера.

– Ну хорошо, – сдался блондин. Он взял руку жены и нежно поцеловал.

– Вот так-то лучше, – обворожительно улыбнулась Алла и упорхнула из квартиры, оставив после себя лишь запах роз и жасмина.

Данила проснулся от жуткого кошмара, за окном только начинало светать. Кинувшись в комнату дочери, первые десять секунд он не мог понять, почему там никого нет.

– Она в школе? – спросил себя бывший наёмник. – Нет, ещё слишком рано. Но тогда где? – Машинально он распахнул ящик стола, и его ноги подкосились. Он рухнул в кресло и взревел, словно раненый медведь. В ящике лежала фотография Ангелины с чёрной лентой в нижнем углу.

Его дочь мертва. Уже год!

Он часто забывал об этом, поглощая огромные дозы алкоголя и теряясь в пространстве и времени. Ангелина являлась к нему в самые невыносимые моменты отчаяния. Она упрекала и ругала его за бездействие, за жалкое существование и за то, что он не смог отомстить проклятому Люнцию.

В моменты прозрения Данила понимал, что галлюцинации становятся всё реальнее и что рано или поздно он сойдёт с ума окончательно и бесповоротно. И тогда смерть Ангелины так и останется безнаказанной. Псих, пускающий слюни, вряд ли сможет отомстить.

Он понимал это, потому придумал хитрый план – продал квартиру и купил артефакт-бомбу, которая сегодня разорвёт на куски тех, кого он ненавидит всем сердцем.

Этот факт немного успокоил Данилу, и он, дабы заранее отпраздновать триумф вендетты, открыл холодильник и достал бутылку водки.

– За тебя, родная!

Отпив граммов двести, бывший наёмник почувствовал, как головная боль постепенно отступает.

Он вынул из кармана мобильник и набрал номер бывшей жены.

– Чего тебе? – недовольно буркнула Алла.

– Ты выполнишь обещание?

– Да, сегодня у меня встреча с продюсером.

– Во сколько?

– Какая тебе разница?

– Просто скажи, – настоял Данила.

– В три часа, доволен? Я передам ему побрякушку, только ты обещай, что оставишь меня в покое.