– Ты говоришь так сейчас…

– Нет... ты не понимаешь. Я любил Одри столько, сколько я могу помнить. Я никогда не говорил тебе, потому что, ну, в общем, это будет странно. Тем более, что я не знал, была ли она настоящей. Но да, Одри, всегда одна... и она всегда будет. Ты знаешь меня... ты знаешь, что я никогда не говорил бы это, если бы не был уверен. Я уверен.

– Я… не знаю, что сказать.

– Скажи, что доверяешь мне. Я выбрал правильную девушку... я обещаю.

– Прошу прощения, - говорит Солана, проталкиваясь мимо нас и практически выбегая из комнаты.

– Ну, я предполагаю, что это улажено, - говорит моя мама, наблюдая, как она исчезает в холле.

Я не могу сказать, сожаление ли в ее тоне, потому что Солане причинили боль, или потому что Солана ушла. Так или иначе, я не могу это больше выносить.

– Смотри, - говорю я и тру лоб, пытаясь запихнуть назад мою головную боль.
– У меня всего много происходит прямо сейчас, и я просто... Мне нужно, чтобы ты просто доверяла мне... пожалуйста? Я нуждаюсь в ком-то на своей стороне или...

Мой голос раскалывается, и я отвожу взгляд.

Я не должен расстраиваться, но мне нужно, чтобы у родителей с этим все было в порядке. Я не могу разбираться с ними, Бурями, Соланой, Райденом и...

– Эй, - говорит моя мама, выходя вперед и обнимая меня. Так или иначе ей удается избежать всех моих ушибов и не тронуть меня пакетом льда, когда она шепчет, - Хорошо, Вейн. Я буду доверять тебе.

– Спасибо, - шепчу я в ответ.

Я впитываю объятие достаточно долго для нас обоих и глубоко вздыхаю. Потом она позволяет мне отойти и поворачивается к Одри.

– Я... думаю, я должна сказать, Добро пожаловать в семью!

Я улыбаюсь, когда она дает Одри самое неловкое объятие из всех неловких объятий... вместе с неудобным задним кусочком.

– Мы не женаты, мама. Нет...
– я останавливаюсь, не решаясь сказать "пока нет". Это должно быть решением Одри.

Моя мама отпускает Одри и поворачивается ко мне.

– Хорошо тогда пока она не твоя жена, я собираюсь придерживаться своей политики сна на диване. Я позволю вам, ребята, решить, кто получает кровать.

– Перестань... мы не собираемся ничего делать с тобой и папой внизу. И я думал, что ты сказала, что доверяешь мне.

Моя мама вздыхает... один из вздохов драматического вида, который встряхивает ее плечи.

– Прекрасно. Но вы будете держать дверь открытой, и я буду проверять вас, ребята, всю ночь.

Я не могу поверить, что она прогнулась. И я не могу удержаться от смеха, смотря, когда говорю ей:

– Кажется удивительным… и не жутким.

Слабая улыбка появляется у нее на губах, когда она смотрит на Одри.

– Посмотри, во что ты влезла?

– Я знаю, - говорит Одри спокойно.
– Я предполагаю, что это хорошо, я люблю его.

Это первый раз, когда она использовала слово на букву Л, с тех пор как она вернулась, и я клянусь, что мое сердце пропускает удар. Глаза моей мамы становятся немного водянистыми, и ее голос кажется толще, когда она напоминает нам, что мы действительно не одни. Потом она бросает пакет льда на мою кровать, открывает мою дверь очень широко и говорит нам поспать.

– Так... это было интересно, - говорю я после нескольких секунд молчания.

– Да, - бормочет Одри.

Я вижу десятки вопросов в ее глазах… и я целую ее, прежде чем она может задать любой из них.

Я хотел медленный поцелуй, только чтобы ее успокоить, что все будет в порядке. Но когда она прижимается ближе, и я чувствую ее голые ноги, поцелуй углубляется до тех пор, пока я не задыхаюсь, и ее пальцы держатся за мою спину, а мои руки скользят…

– Я сказала, идите спать, - резко произносит моя мама, и мы отрываемся друг от друга, краснея, но ни один из нас не выглядит сильно сожалеющим.

Моя мама топает ногами, уходя, и я не могу удержаться от смеха, глядя, когда я сажусь на кровать, чувствуя себя немного слабым в коленях. Одри медлит секунду, прежде чем она ложится рядом со мной, автоматически принимая сторону, где я не сплю.

– Хочешь быть сверху или снизу? – спрашиваю я, и она поднимает брови. – Я имел в виду, одеяла.

– О. Сверху.

Я надеялся, что она скажет это. Теперь я могу смотреть на ее ноги.

Я скольжу под простыни, и Одри покрывает мои ушибы льдом, я ненавижу меня за то, что хихикаю, но чертовски холодно, и я выключаю свет.