Русберг закончил ужинать, встал и пошел между столами к лестнице на второй этаж, ведущий к комнатам для ночевки. Трактирщик окликнул паренька. Который тут же выбежал из кладовой со связкой ключей и, опережая посетителя, застучал деревянными ботинками по лестнице. Русберг поднялся следом, паренек уже перебирал ключи возле двери прямо по балкону, наконец, нашел и отворил дверцу.

– Слышь, а ентот вон, шо поднявси щас, не из ихних ли?
– почти шепотом проговорил один.

– Да нее, те вон черные, а ентот белый, больше на вольных похож.

– Ну да, а то мне показалося, шо у него под одеждами железо черное оденто.

– Ты еще стока же выпий, тебе и демоны причудятся.

Дружный смех заполнил все пропитавшееся хмелем пространство.

Дверь со скрипом закрылась, и Русберг остался один в небольшой комнатушке. Столик, табурет, настил на лежаке, который кроватью нельзя было бы назвать, если бы не его неприхотливость, как говорится "и не на таком спали". В стене-крыше небольшое оконце, ночной дождь постоянно барабанит. Ночь окутала городок, лишь небольшие огоньки кое-где мелькали маленькими точками подобно звездам на небе. Он снял плащ и небрежно бросил на стол, клинки в ножнах поставил рядом с оголовьем лежака и сел, медленно снимая перчатки сначала с правой, потом левой руки.

Небольшие покраснения проступили по всей ладони, уходя под скрываемые одеждой черные наручи. Кожа местами подсохла и потрескалась, в трещинах темнела запекшаяся кровь. Русберг не стал раздеваться дальше, чтобы посмотреть всю руку. Он и так знал. Вот она плата за помощь Древней дремлющей Силы, некогда властвовавшей в этом мире. С ним это уже было, воспоминания набегают одно за другим, предрекая незавидную судьбу. В них и тогда он ушел из народа, дабы те не видели, как он будет меняться, становясь жаждущей крови тварью, стать которой желают лишь в проклятиях. Времени остается немного, но он успеет сделать намеченное им же, дабы отсрочить время гибели всего.

"Боги, да будут они прокляты за их игры со смертными! Да будут они прокляты за то, кем они его делают! Да будут они прокляты за то, что они делают с миром! Да будут они прокляты за все!"

***

Он вновь вернулся в царство мрака собственного разума, Границы Небытия, казалось, подступили гораздо ближе из безграничной пустоты. Ощущение, как нечто растет по левую сторону в незримой ныне руке, поглощая мрак словно пищу и пытаясь поглотить сущность, в которую заточили. Он всматривался в пролетающие обрывки образов, полный в эти мгновения уверенности всевластия. Остались лишь небольшие препятствия, обусловленные поиском оставшихся прошлых жизней, чтобы обрести себя цельного. И когда он найдет их, то... в отдаленной точке небытия появилась точка света, уже знакомая. Сущность, которая всем своим видом внушала страх каждой частицы, даже пустота стремилась отстраниться прочь, боясь перевоплотиться. Кроваво-пепельный плащ покрыт слизью, сочащейся изнутри, капюшон колышется, меч сломан и истекает кровью, обрубки крыльев пылают. Он ощутил внутреннюю злобу и жажду, показавшиеся знакомыми, но лишь на мгновение. Сущность стремительно приближалась, он последний раз взглянул, медленно развернулся и ушел прочь.

***

Утренние лучи солнца осветили комнатушку, нагревая воздух. За окном слышались голоса, за дверью шаги. Русберг встал, взглянув на левую руку - метки увеличились, некоторые стали походить на зарождающиеся чумные язвы. Он закрепил мечи, накинул плащ. Подошел к тазу с водой, стоявшему в углу над ночным ведром, плеснул на лицо, одел перчатки и вышел из комнаты.

Вчерашний паренек мыл полы между столами, развозя застарелую грязь и превращая в своеобразную чистоту. Девахи возились на кухне, трактирщик стоял на входе в проеме открытой двери на улицу и покуривал трубку. Больше никого, Русберг спустился и вышел из трактира, хозяин на выходе приветственно кивнул, не отрываясь от трубки. Снаружи отъезжали повозки, суетился народ, готовясь отправиться в путь, хозяева погоняли работников, чтобы те поспешили. Ночной дождь подпортил дорогу, о чем ворчали повозники.

– Да что такое, на что мне такие муки?!
– возмущался громогласно один из купцов, топчущийся возле нескольких тяжелогруженых крытых повозок, - Откуда вы на мою голову взялись-то?! Вон с моих глаз! И ни гроша не получите!

Прочь пошли пара охранников, хотя, лучше сказать, что они еле волочили ноги, не отойдя от ночной попойки. Еле перебирая ноги, они забрели в таверну, упираясь руками во все попадавшееся на пути, стараясь не упасть и отправляя слова напутственные пожеланий доброго пути и большого здоровья бывшему нанимателю. Купец, не снижая громкости голоса, перекинулся на остальных, подгоняя и вычитывая каждого попавшегося в поле видимости. Русберг подошел, купец оглянулся с надменным взглядом.

– Тебе чего?
– с презрением и небрежностью считающего себя выше обронил он.

– Куда направляетесь?

– А тебе зачем?

– Если по пути, то вызовусь в охрану до дороги.

– А кто ты такой вообще?

– Пилигрим.

– Хм, не похож ты на вольника, я бы сказал. Больше на халланца смахиваешь, только одежда у тебя не соответствующая. Звать, как?

– Странник.

– Ну ладно, Странник. Мы идем до Рыночного Пригорода Осхольдграда, но я плачу 10 серебряников, груз у меня скудный, камень да известь. Оружие-то есть?

– Оружие есть, я согласен, все равно одному идти скучно.

– Скучно! Слыхивали!
– купец рассмеялся, рот заблестел всеми золотыми зубами, за ним засмеялись другие, - Так и скажи, что боязно по землям с лихим людом, да и лошадки, как погляжу, у тебя нет.

– Чего нет, того нет.

– Садись на переднюю повозку рядом с повозником. Все отправляемся!

Телеги дребезжали и скрипели на разъезженной дороге, иногда колеса вязли, но выносливые лошади вытаскивали их и тащили дальше, недовольно пофыркивая при ударах кнутом. По сторонам от повозок верхом ехали охранники явно из постоянных на службе у купца. Они с недоверием посматривали на новоявленного наемника, да и повозник попался немногословный, изредка выдававший ворчливые реплики в адрес запряженных лошадей. Но ехать на дребезжащей телеге все равно легче, чем преодолевать этот путь пешком. Русберг молчаливо смотрел на проплывающие по небу пасмурные облака, хватаясь одной рукой за подпорку, когда телега очередной раз наедет на придорожный камень и подскочит на нем. В такие моменты в телегах за тканью навеса что-то звенело, явно не походившее на камни.