«Можно не быть неверующим, — писал профессор В.Д. Катков, — и делать неверующими других. Можно не быть революционером и бомбометателем, и воспитывать из своих питомцев героев браунинга и динамита, грабителей и убийц. Маркс не был марксистом, а Дарвин дарвинистом. Большинство профессоров наших университетов совсем не революционеры, равно как и преподаватели средних школ не анархисты, но важнейшими виновниками пережитой нашей родиной смуты, с ее убийствами, грабежами и поджогами, были они. Они не только не боролись, как это они обязаны были делать, против разрушительного влияния эгоизма, распущенности, самомнения и политического невежества, но потворствовали им и даже подстрекали их. Ни для кого не тайна, что главными деятелями и душой самой нечестной, лицемерной и вредной партии кадетов, стянувшей к себе все отрицательные элементы государства, нравственности и религии, — были они. Они создали ту практическую мораль, которая отрицает свободу личности, ее неприкосновенность, независимость суждения и святость религиозных убеждений: мораль, которая оправдывала грабежи, убийства, преследование за мнения, глумление над религией, требовала крови и поджогов, разрушения семьи, церкви, государства. Близорукие или ослепленные честолюбием и жаждой власти, они не понимали смысла поговорки: кто сеет ветер, пожнет бурю; кто сеет бурю, пожнет ураган» {101} .

Подобным же разрушительным началом для империи была многочисленная и разнокалиберная «освободительная» печать, ты-сячеголосно призывавшая власть толпы на всероссийский престол. Толпа же — самый плохой политик; политик, которому недоступен политический опыт, единственно могущий научить избегать политических заблуждений. Порыв к власти «освободителей» прикрывали громкие фразы о «свободе», о необходимости бороться с деспотизмом, и острие этого революционного действия было направлено на свержение русской верховной власти в государстве, удар был направлен в самое чело государственного организма. А опасность гибели государственности осознавалась, как тогда, так и в любое другое время, лишь немногими — наиболее чуткими к происходящим вокруг политическим процессам…

Среди излюбленных публицистических тем у профессора В.Д. Каткова особое место занимали гражданские проблемы: государства (верховной власти), религии, нации, национальной измены во время смутного времени, школы, диктатуры…

Народ, по В.Д. Каткову, не может быть свободен, не может обладать полнотой своих прав, если он не может отстоять свою национальную государственную власть. Всякий народ, желающий получить свободу, свергнув иноземное иго, прежде всего старается воссоздать для себя сильную верховную власть.

Власть самодержавного государя для профессора В.Д. Каткова была национальным историческим феноменом, на который недостаточно было обращено внимание юридической науки, и, одновременно, это был факт настоящего времени, реальной власти над стопятидесятимиллионным народом, живущим в современности.

«Народ его (государя. — М.С.),— писал он, — это тс миллиарды, которые жили в продолжение тысячелетней истории страны и которые будут жить в ней, когда исчезнем не только мы, но и наши правнуки. Такая власть стоит вне минутных настроений толпы. Она ответственна перед Богом и историей. Ей нечего заискивать у теперешнего населения с его временными интересами, временными настроениями и ошибками. Она боится Бога и никого больше на земле.

Только такая власть и может быть проводником истинной воли Божией на земле. Только такая власть может без страха перед толпой выполнять требования религии, понимать се значение в человеческой жизни, охранять се и не входить в сделки со стремлениями и желаниями, выдаваемыми за народные. Только такая власть в состоянии отличить глас истинного народа, который является гласом Божьим, от гласа того “народа”, который Христа предал» {102} .

И эта власть в начале XX столетия испытывала нескончаемый массированный штурм своих идейных бастионов по всему фронту. Выступление молодого ученого В.Д. Каткова в защиту русского самодержавия было вызовом могущественнейшему и сплоченнейшему в России политическому «ордену» — российской интеллигенции, шедшему в первых рядах атакующих основы империи. Он воспринимался как предатель интеллигентского слоя, а отсюда шли и все прочие шельмования (вроде политических кличек «погромщика», «мракобеса» и т.д.).

Государство для профессора В.Д. Каткова было лучшей «частью» каждого истинного гражданина, выше и дороже личного его существования; государство он воспринимал как возможность жизни для всех населяющих его, как институт защиты социальной справедливости.

В одной из его статей есть очень интересный образ демократической республики как слепоглухонемого, которого монархические цивилизации довели до сносной государственности, при которой его социальная и нравственная слепоглухонемость в спокойной жизни не сильно бросается в глаза, но открывается при трудных, требующих напряжения всех сил государства, ситуациях.

«В наше время, — говорил профессор В.Д. Катков, — среди цивилизованного общества, мы можем научить многому людей немых, слепых, мы можем поднять их умственный уровень до степени недостижимой, если они предоставлены самим себе. Но мы можем это сделать потому, что знания, которыми мы обладаем, и умственная культура наша были созданы людьми, обладающими всеми внешними чувствами и даром слова. Без языка мы не имели бы современной умственной культуры. Без монархического начала мы не имели бы той нравственной культуры, без которой не может существовать ни одна республика» {103} .

Всегда и всех волновавшая дилемма «власть» и «свобода» для профессора В.Д. Каткова является неразрывной парой, так как свобода народа для него прежде всего свобода государственной власти, могущей всей доступной ей силой и историческими возможностями оберегать свободу нации. Никто и ничто другое не сможет с той же должностью хранить национальную самобытность и независимость.

«Идеалом русского человека всегда будет царь, который “все может”» {104} — таковым было убеждение профессора В.Д. Каткова, считавшего что самодержавие психологически наиболее родная форма власти, понятная большей части нации.