Власть, с одной стороны, это сила, берущая на себя наибольшую возможную ответственность властвования и ведения государственных дел, с наиболее возможным освобождением массы нации от этого властного бремени (от которого огромный процент с удовольствием увильнет, как об этом ярко писал позже Иван Солоневич); с другой стороны, эта власть способна по своей неограниченности в любой нужный момент концентрировать силы своих верноподданных в нужном ей направлении, будь то война или, скажем, реформы, требующие общенациональной поддержки и сил всей нации.

В этой универсальности самодержавия — его сила и одновременная необременительность, в отличие от многочисленных мелких и жаждущих насыщения демократических «самодержцев», всевозможных выборных администраторов от президента до какого-нибудь префекта района и многотысячной армии депутатов всех уровней.

Имеет ли наша выборная и тяжеловесная демократическая власть ту универсальность, быстроту действия и концентрации сил нации, с одновременной необременительностью, каковую имеет самодержавие? Вопрос этот, конечно, может быть спорным для человека, не знакомого с русской историей и не жившего последние десять лет в нашей стране, а потому не могущего сравнивать возможности русского самодержавия и реальной российской современной демократии.

Власть чувствует себя обязанной только перед теми, кто помог ее получить. Самодержец обязан властью воле Божьей, президент — людям, помогшим ему избраться во власть. Первый угождает Творцу, второй — давшим денег на избрание.

Ренан говорил: «Эгоизм, источник социализма, и зависть, источник демократии, не создадут ничего, кроме общества слабого, неспособного противостоять могущественным соседям» {105} .

Современник профессора В.Д. Каткова Л.А. Тихомиров в своем последнем письме к П.Л. Столыпину писал следующее: «Нам должно помнить, что наше господство есть дело не просто национального эгоизма, а мировой долг. Мы занимаем пост, необходимый для всех. Но для сохранения этого поста нам необходима Единоличная Верховная Власть, то есть Царь не как украшение фронтона, а как действительная государственная сила» {106} .

Такое же высокое понимание важности русского господства в империи и неограниченности верховной власти самодержца разделял и профессор В.Д. Катков. Он пишет, что наряду с православием «другим элементом объединения ядра русского государства является русская национальность. Государственная власть соединяется у нас со множеством народностей, но опорой ее, как и опорой силы государства, является русский народ, в этнографическом смысле этого слова. Всякое политическое общество, живущее самостоятельной жизнью, т.е. опираясь на свои собственные силы, должно быть по необходимости национально. Одна нация по необходимости должна занять центр, вокруг которого группируются другие…

Государственная власть служит всем национальным элементам, объединенным ею. Но в неминуемой борьбе интересов различных групп она не может жертвовать в пользу других интересами той национальной группы, на которую опирается самое ее бытие, особенно в критические минуты государственной жизни» {107} .

На основе опоры на господствующую национальность у профессора В.Д. Каткова сформировалось особое понимание «измены Родине». Для инородца в революции 1905 года он видит измену русскому государству, но никак не измену своей национальности (инородческой). Революционерам же из русских он предъявляет двойное обвинение в измене — в измене русскому государству, против которого был поднят бунт, и измене русской национальности, являющейся этнической основой империи.

Изменой Родине для него было не только всякая услуга внутренним врагам — социалистам и либералам, но и любое слово и даже помышление против государя и его верховой власти.

Та же логика лежала и в основе рассуждения профессора В.Д. Каткова о правах и обязанностях: «Если на инородце лежит долг лояльности, то на русском лежит обязанность хранить заветы прошлого, славу и честь Родины, беречь ее будущность, как целого. Общие и высшие интересы страны лежат на попечении русского народа в тесном смысле. А на ком лежат большие обязанности, тот должен пользоваться и большими правами» {108} .

Как и для Л.А. Тихомирова, так и для профессора В.Д. Каткова основными элементами государства были: народ и верховная власть, причем под народом он подразумевал только ту часть его, которая поддерживает историческую власть и подчиняется ей.

«Чем меньше, — писал он, — внутренней связи между составными частями населения, тем менее в состоянии они управлять сами собой, тем нужнее для них внешняя, отрешенная от них власть» {109} .

В каждой науке есть свой главнейший раздел: так, в богословии это догматика, в философии — метафизика, в физике — теоретическая физика и т.д. В русском государственном праве — науке, по преимуществу должной заниматься политической идеологией, — таковым главнейшим разделом, безусловно, должен быть вопрос об исторической верховной власти — о самодержавии русских царей.

Политическая публицистика В.Д. Каткова была посвящена практически полностью защите главного идеологического пункта обороны империи — идее самодержавия.

«Гибель трона, — писал он, — влечет за собой и гибель народной самостоятельности… Только убив власть, можно убить свободу народа и умалить его права» {110} .

Профессор В.Д. Катков был глубоко убежден, что надо бороться не за ограничение власти государя, а за всевозможное отстаивание на деле его — государя — свободы и всемогущества.