– В чем дело? – воскликнул я, бросаясь за ящики.

– Они поймали мисс Уэстон и вашего друга Логана!

– Ну?

– Говорят, что они связаны по рукам и ногам. Их поставили на плот как живой щит для пулеметчика и собираются атаковать, если мы не сдадимся. Я упросил их подождать, чтобы посоветоваться с вами.

В этот миг вспыхнул прожектор в соседнем доке, и я все понял. Со стороны дока № 5 выплыл плот. Морин и Логан стояли на нем, скрючившись на коленях. Они были привязаны к плоту ремнями, а между ними торчало дуло пулемета. Попасть в пулеметчика, не задев кого-либо из них, не было ни малейшей возможности. Я видел, как Большой Логан напрягал мускулы, силясь освободиться от пут. На его высоком лбу блестела испарина, длинные каштановые космы слиплись и висели прямыми, как сосульки, прядями. Морин выглядела молодцом, но было видно, что поза, в которой ее держали, причиняет девушке страшные неудобства. Плот медленно приближался, подталкиваемый по меньшей мере двумя матросами, которые плыли сзади.

– Ну что, сдадитесь или вам плевать на жизнь ваших дружков? – Я узнал голос коммодора Тепе.

– Условия? – спросил я, стараясь потянуть время.

– Никаких условий! – отрезал он.

– Не дури, – произнес Логан. – Они тебя пристрелят.

Я видел, как за его спиной шевельнулась чья-то рука, и все тело Логана вздрогнуло от яростного укола штыком.

– Не уступай, Уолтер,– послышался голос Морин.– И не думай о нас. Они в любом случае нас пристрелят.

В этот миг позади меня в дальнем конце дока прогремел выстрел. Оглянувшись, я увидел, как долговязый Киван зашатался. У него в руке пылал факел, в свете которого я видел едва различимую фигуру немца, стоявшего над бассейном на высокой груде обломков. Потом рука Кивана взметнулась вверх, и факел, описав правильную дугу, упал в бассейн. Вспышка мгновенно озарила док. Воспламенился бензин, налитый на поверхность нефти, а потом, казалось, запылал весь дальний конец причала. Даже представить себе не могу, какая судьба постигла немцев, лезших к нам из пятого дока. Жар был испепеляющий, а пламя потянуло сквозняком прямо в лаз. Рев огня, похожий на свист шквального ветра, наполнил весь док, и в ярком свете я увидел Кивана. Он нетвердыми шагами тащился по причалу вслед за своей длинной тенью, которая то исчезала, то снова изломанным контуром появлялась на стене.

И тут пулеметчик на плоту открыл по нам пальбу.

– Беги! – крикнул я Дэвису. Он поколебался, скрючившись за ящиками, потом во весь опор помчался по палубе лодки. Стук его каблуков растаял в треске моего пулемета. Я метился в край плота, подальше от Морин и Логана. Моя стрельба отвлекла пулеметчика, и Дэвис благополучно скрылся в глубине дока, куда не долетали немецкие пули.

Мне тоже предстояло добежать до боевой рубки, и я заставил себя не думать об опасности, подстерегавшей меня на этом коротком пути. Присев на корточки, я резко оттолкнулся и во весь дух понесся по палубе. Пули засвистели слева от меня, за спиной не умолкал пулемет, и его треск повергал меня в ужас. Стрелок был готов к моему рывку, он успел перевести ствол на меня едва ли не раньше, чем я показался из-за укрытия.

После Морин рассказывала мне, что в этот миг я был обязан жизнью Логану. Ценой нечеловеческого усилия он сумел чуть подвинуться на плоту и локтем сбить прицел пулемета, однако сделал это уже после того, как ствол был направлен на меня: не успев пробежать и десяти шагов, я почувствовал сильный удар в левую руку и резкую боль. Последующие очереди ушли в «молоко», а спустя несколько секунд я уже был за пределами досягаемости, и пулеметчик не мог видеть меня.

Киван с трудом карабкался на палубу лодки. Правая рука у него не действовала. В неровном свете пожарища я видел, как на лбу шахтера блестит пот. Дэвис в нерешительности стоял у самого подножия боевой рубки.

– Лезь внутрь! – завопил я, и он змейкой взлетел по трапу. Подбежал на мгновение опередивший меня Киван. Я попытался ухватиться за поручни трапа, но вскрикнул от резкой боли в левой руке. Сломанная возле самой кисти, она сильно кровоточила. Опираясь на правую руку, я подтянулся вверх по трапу и быстро огляделся по сторонам с мостика рубки. В мрачном свете я едва различал угол плота, медленно подплывавшего к доку. С другой стороны неистово пылала смесь нефти и бензина в нашем импровизированном бассейне. В следующий миг я скатился в люк боевой рубки и закрыл его за собой, задраив изнутри.

Дэвис уже перевязывал плечо Кивана. Рана была большая, возле самой подмышки. Я быстро побежал в сторону кормы, к кладовой, и отодвинул переборку. Плененные нами немцы сидели на ящиках с припасами, но повскакали на ноги, едва открылась дверь. Наставив на них револьвер, я скомандовал по-немецки:

– Руки за голову!– И добавил, пятясь по коридору: – За мной!

Таким манером мы дошли до люка машинного отделения.

– Открывай! – велел я офицеру. Он оттянул рычаг и распахнул люк.

– Спускайтесь туда,– приказал я.– Все до одного!

Я заметил, что офицер колеблется, прикидывая свои шансы, и завопил:

– Живо!

Похоже, мой крик образумил его, и офицер полез в люк. Остальные последовали за ним. Прикрыв крышку, я надежно задраил ее и вернулся в кладовую. Когда я карабкался по трапу, моего слуха достиг звук вороватых шагов. Кто-то крадучись шел по палубе у меня над головой. Я крепче задраил люк, после чего отправился в нос лодки проверить тот люк, через который загружали боеприпасы. Когда я долез до него по трапу и задраил, то почувствовал, что вполне могу потерять сознание. Идя по коридору, я видел оставленный мною кровавый след.

В рубке управления Киван накидывал куртку на раненое плечо.

– Ну как, легче? – спросил я. Дэвис повернулся на голос.

– Силы небесные! – вскричал он.– Что с вами, мистер Крейг?

Я показал свою левую руку.

– Сумеешь наложить жгут?

– Чего ж не суметь-то? – он снял с меня китель, закатал рукав и перетянул предплечье над локтем полоской ткани, оторвав ее от своей рубахи.

– Шина тоже не помешала бы,– сказал Дэвис и разломил пополам толстую штурманскую линейку. Следующие пять минут я провел в жутких муках. Удар пули был настолько сильным, что кость выбило из сустава. Шину наложили на кровавое месиво из мышц и рваной кожи. Пока Дэвис вправлял кость, я терял сознание, должно быть, раза два.