Это был общественный лес. Привольно росли здесь дубы, высокие, развесистые, увитые плющом и повителью. Лишь кое-где деревья расступались, открывая места заячьих игрищ — зелёные полянки, по которым солнце разбрасывало узорчатые тени.

Лес… Это было наше, пастушье, владение. Пока овцы спали, приткнувшись одна к другой, мы бесились так, что увлекали своим озорством даже седобородых стариков.

Одни расчищали место для костра и разжигали буйные огни, другие, забравшись в кукурузу по ту сторону оврага, возвращались, нагруженные крупными тыквами и початками, укутанными шелковистым волосом. Мы разрубали тыквы пополам, укладывали их в самый жар, засыпали перегоревшими угольями, а сверху принимались печь кукурузу. Зерна лопались, кипел молочный сок, потрескивая на углях…

Эх, нет ничего на свете слаще медовой тыквы и печёной молодой кукурузы!

Но радость наша никогда не бывала полной. Нас вечно держали в страхе опаснейшие враги. Что бы мы ни делали, мы всё время должны были оглядываться и прислушиваться, не готовит ли нападение опасный враг.

Будь это волки, мы спустили бы на них злых своих собак, отогнали бы их острыми ножами и тяжёлыми дубинами.

Будь это медведи, созвали бы охотников из села — ведь многие из них мечтали о тёплом тулупе и медвежьей шапке.

Будь это гадюка девяти локтей длиной, мы бы забили её камнями.

Нет, враги наши были многочисленней всех волков, медведей и змей, вместе взятых.

Это были страшные лесные разбойники — осы из дупла на Кривом дубе.

Когда поселились они на этом дереве, старики не упомнят. Жили они там, может, сто лет, а может, и двести… Расплодилось их бесчисленное множество роев и с каждым летом становилось всё больше и больше. Хозяйничали они не только в лесу, но и по всем окрестным полям и даже в селе. Стоило поставить где-нибудь для просушки противень с ломтиками яблок и груш, как осы с жадностью кидались на него — грабить.

Были они здоровенные! Брюшко чёрными и жёлтыми поясками перепоясано, глаза выпученные, огромные, как желудёвые колпачки, челюсти — детский палец перекусят, а жало… Лучше уж, чтоб в тебя цыганскую иглу воткнули, чем это жало ужалило. Укусит ядовитая оса — сразу весь пухнуть начинаешь. А случалось, и умирали люди!

Дерево с осиными гнёздами росло возле маленького лесного озерка, где мы поили своих овец, прежде чем пустить их пастись на луг. Там мы и купались, наевшись печёной тыквы. И хоть и были мы все не робкого десятка, но раздевались всегда со страхом, оглядываясь на триста сторон — не зажужжит ли где крылатый разбойник. А заслышав жужжание, тотчас кидались в воду.

Мы тоже не давали осам пощады. Стоило им попасться нам подальше от гнезда, и мы безжалостно били и давили их.

Одного из наших товарищей звали Гаврил. Он уже не пас овец, потому что поступил учиться в гимназию, а летом вместе со взрослыми работал в поле. Но как-то заболел его дед, и Гаврилу пришлось снова взять в руки пастушью палку.

В первый же день, увидев, как пугливо раздеваемся мы на берегу, он вспомнил своих старых недругов. Подошёл он к Кривому дубу, внимательно осмотрел вход в дупло и угрожающе покрутил головой.

— Послушайте, ребята! — повернулся он к нам. — До каких пор будем мы терпеть этих разбойников? Пора их всех перебить!

Пастушата рассмеялись — не родился ещё герой, который осмелился бы сразиться с бесчисленным роем.

— Чего хохочете? — нахмурился Гаврил. — Ос можно победить.

— Что ж, попробуй, — поддразнил его Атанас.

— Нет, в одиночку их не осилишь, — ответил Гаврил. — Над разбойниками только общими силами можно верх взять. Слушайте мой план…

План Гаврила был простой и разумный. И мы решили завтра же все вместе начать сражение.

Заметили мы, что осы в полдень забираются к себе в дупло на отдых и отдыхают, пока спадёт жара. И задумали атаковать их именно в это время.

Все пастушата разделились на четыре группы: поджигателей, закупорщиков, залепильщиков и охрану.

Принесли мы из села шерстяные тряпки и огромный клубок трута. Сгребли в кучу сухой конский навоз. Скатали из глины несколько больших лепёшек. Нарубили целый ворох лёгких веток, покрытых листвой, свалили в одну груду свои пиджачишки.

Двое поджигателей подожгли навоз и трут.

Двое закупорщиков свернули шерстяные тряпки в тугие клубки.

Четверо залепильщиков взяли в руки по глиняной лепёшке.

Остальные ребята из охраны схватили ветки и пиджаки и двумя рядами прикрыли первую группу атакующих.

Подбирались мы к дереву так тихо и с такими предосторожностями, как волк к овечьей кошаре не подбирается. Отверстие-то в дупле было большое — человечья голова пролезет. Мы были уже рядом с Кривым дубом, когда оса-наблюдатель взвилась над нашими головами и ринулась в дупло, наверно, чтоб сообщить о нашем нападении. Но в эту самую минуту поджигатели сунули в дупло зажжённый трут и дымящийся навоз.